На секунду у меня возникло подозрение, что Степаныч считает Мулю сообразительнее меня, поэтому я бойко спросила:

– Разрешите исполнять?

– Выполнять!

– Да, простите. Так можно идти домой?

Пенсионер махнул рукой:

– М-да… Кажется, правильного обращения мне не дождаться. Номер первый!

Муля опять бойко тявкнула.

– Настоящий сержант, опора командира! – восхитился полковник. – Входим в дом в порядке очередности, без суеты и спешки. Запевай, ребята!

Муля завыла в голос, Феня, поколебавшись секунду, присоединилась к подруге.

– Эх, – топнул Степаныч, – а ну: «Когда бы девчонкам медали давали-и-и, то все бы девчонки героями стали-и-и. Ждут они ребя-а-ат…»

Дверь стукнула о косяк, я посмотрела на Зему и приказала:

– Теперь наша с тобой очередь. Смотри, не споткнись о ступеньку…

Не успели мы с кенгурихой втиснуться в узкий лифт, как в кабину с воплем: «Погодите, я с вами!» – влетел как всегда «тепленький» сосед по лестничной клетке Костя Якобинец.

И тут я выронила ключи. Пришлось присесть и искать связку на полу.

– П-привет, Л-лампа, – стал вдруг заикаться Костя.

– Здорово, – буркнула я, не поднимаясь с корточек.

На секунду воцарилась тишина, потом пьяница спросил:

– А че у тя с мордой?

– Лицо как лицо, – ответила я.

– Больно глазья большие, – не успокаивался Якобинец, – и нос, того самого, шибко коричневый. Много пудры натрусила.

Я подняла голову и поняла: Костя беседует с Земой! Идиот, пропивший последний ум, принял кенгуриху за соседку!

В полном негодовании я собралась выпрямиться и сказать Якобинцу пару ласковых. Значит, у Земы глаза более выразительные, чем у меня? Черт знает что такое! Но я не успела осуществить задуманное, события начали развиваться слишком стремительно.

Костя вытянул руку и схватил Земфиру за лапу.

– Ах ты ягодка, – просюсюкал он, – давай поцелую…

В ту же секунду кабина замерла, дверки разъехались в разные стороны, и с лестничной клетки послышался визгливый голос Верки:

– Приперся, урод? Получку принес, хрен горбатый?

Костя отпрянул от Земы, кенгуриха со вкусом чихнула и сделала ленивое движение лапами… Поверьте, это был удар настоящего боксера, Николай Валуев посинел бы от зависти, увидав этот апперкот.

Якобинец полетел по воздуху, причем Костя передвигался молча. Алкоголик пересек небольшое пространство между лифтом и своей квартирой, сшиб Верку, стоявшую в раскрытых дверях, и исчез в глубине помещения. Через пару секунд раздался оглушительный звон – судя по звуку, Якобинца донесло аж до кухни.

Я с уважением посмотрела на Земфиру. Однако она молодец, способна постоять за себя, уже второй раз нокаутирует пьянчугу. Кажется, у нас появилась своя традиция.

– Что это было? – простонала Верка, поднимаясь.

Я живо отперла дверь и, впихнув опять ставшую сонной Зему в прихожую, ответила:

– Да вот твой Костя решил к моей теще пристать, полез спьяну целоваться и получил в нос.

– Ах гнида! – заорала Верка. – Трупофоб проклятый, уже к старухам клеится!

– Наверное, ты хотела сказать геронтофил, – решила я поправить соседку.

– Скотина! – пошла она вразнос. – Лампа, ты уж извини нас. Сама знаешь, как супруг набухается, совсем плохой становится. А бабка у тебя крепкая. Надо же, как моего шандарахнула!

– Да, прикольная старушка, – согласилась я, – лучше ей под лапу, то есть под руку, не попадать.

Едва я очутилась в родном жилище, как наткнулась на Кирюшу, который лихорадочно завязывал шнурки.

– Ты куда? – изумилась я.

– На улицу.

Хороший ответ, четкий и правильный. А то я думала, что Кирюша собирается в кроссовках пойти в душ.

– И зачем?

– Капа пропала, – доложил Кирик, – Степаныч ее не привел.

– Не может быть! – испугалась я.

– Он собак пронумеровал, – нервно пояснил Кирик, – Капа имела на спине цифру четыре. Может, это поможет ее найти?

Тут только я поняла, что мне показалось во дворе странным: я видела стаю, машинально отметила – какого-то номера не хватает, но, вместо того чтобы забить тревогу, стала знакомиться со Степанычем. По спине прошел озноб, я испугалась: мопс абсолютно неприспособлен для жизни на улице. Хорошо хоть сейчас тепло и нет дождя.