Потрясенная тишина повисла над отрядом.

— Как такое может быть? — спросила Нилан. — Ты дала жизнь ребенку Фердайла.

Торн вздохнула:

— Только наши души привязаны к дереву, не наши тела. Каждый новорожденный силура духовно связан с деревом. Это наш Корень Духа. Без этой связи мы истаиваем… Сначала уходит наша способность изменять форму, затем сами наши жизни.

— Не удивительно, что это тайна, — прошептал Арлекин у плеча Эррила.

Эррил взглянул на коротышку, прочитав многозначительное выражение в его прищуренных глазах. Будет ли им позволено уйти с таким знанием?

Эррил повернулся, нахмурившись. Однажды ступив на путь, не поворачивают назад.

— И это как-то касается истории с Фердайлом и Могвидом? — проворчал он.

Торн кивнула:

— Я приду к этому, но вначале я должна рассказать об угрозе, что появилась пять веков назад.

— Когда Аласия подверглась нападению Темного Лорда, — заметил Эррил.

— Мы мало знаем об этом, — сказала Торн. — Но в это время великое землетрясение встряхнуло наши земли. Оно продолжалось три дня и три ночи. Деревья падали, реки повернули вспять, и землю раскололи трещины.

Эррил кивнул:

— Я помню эти землетрясения. Они случились, когда южные равнины Стенди были затоплены Темным Лордом и превращены в болота Топких Земель.

Торн прищурила один глаз:

— Ты помнишь землетрясения? Как это может быть?

Эррил отмахнулся от ее вопроса:

— Продолжай. Что случилось после землетрясения?

Торн некоторое время смотрела на него с подозрением, затем продолжила:

— Даже здесь, в нашей родной роще, мы потеряли половину древних деревьев…

Нилан застонала:

— Так много Древних потеряно…

— Но истинного вреда мы не знали целое столетие. — Охотница взглянула на центральное дерево. — Корень Духа тоже был поврежден землетрясением. Вожди того времени заметили…

— Торн, — перебил ее суровый голос, заставив замолчать.

Они обернулись и увидели, что Совет вновь смотрит на них.

Старейшина стоял впереди с суровым лицом:

— Торн, ты говоришь необдуманно.

— Отец, они имеют право знать.

— Тайны силура…

— …станут роковым для нас всех, — резко закончила Торн. — Слишком долго мы отворачивались от мира, скрываясь в лесах. Эту слепоту нужно обвинять в разрушении Западных Пределов не меньше, чем этих людей.

Лицо ее отца помрачнело.

— Это не тебе решать.

Торн сжала губы, сложив на груди руки.

Старейшина повернулся к Эррилу и Елене:

— Есть способ проверить ваши слова, — сказал он. — Древний ритуал, используемый силура для того, чтобы открыть правду в вашем сердце.

— И что это за ритуал? — спросил Эррил.

Высокий мужчина указал на центральное озеро. По его сигналу совет отступил к кромке воды, выстроившись вдоль берега.

— Корень должен оценить твой дух.

Торн выпалила:

— Отец, это нечестно! Корень Духа не отвечал веками.

Глаза ее отца вспыхнули.

— Снова, дочь, я попрошу тебя придержать язык, или тебя уведут отсюда.

Лицо Торн вспыхнуло, но она повиновалась.

Эррил выступил вперед:

— Скажи нам, что мы должны делать, чтобы доказать свои слова.

Старейшина мгновение смотрел на свою дочь, затем вновь повернулся к Эррилу. За его спиной Совет все так же стоял вокруг озера, но теперь они взялись за руки. Однако в этой цепи оставалась брешь. Пустое место ждало их предводителя, чтобы замкнуть круг.

Старейшина обратился к отряду:

— Корень должен судить одного из вашего отряда. Если вы говорите правду, Дух Корня поднимется и подтвердит это. Но горе вам, если вы говорите неискренне.

Елена выступила из-за спины Эррила:

— Я сделаю это.

— Нет, — Эррил схватил Елену за руку. — Ты не должны рисковать собой.

Она высвободила руку, мягко, но твердо:

— Мы должны уважать их обычай.

— Тогда позволь мне взять это на себя.

Елена отвернулась от Совета и подошла ближе, глядя ему в глаза. Ее голос упал до доверительного шепота:

— Эррил, мне нужно сделать это.

В ее глазах была боль.

Он потянулся к ее щеке, желая уменьшить эту боль. Но опустил руку. Он увидел ее желание в ее сердце. Елена хотела, чтобы ее судили. Скорбь и трагичность прошедшей половины месяца давила на нее, и это был шанс облегчить ее бремя, получить признание, что они сражались за правое дело, что невинные, погибшие в этой войне, отдали свои жизни не впустую.