Прокурор конфузился, хотя это не было свойственно ни его характеру, ни его должности. Вернее сказать, он маялся, словно его пропускали через стиральную машину. Хочет поручить какое-нибудь непотребное дело? Он поручает их свободно и даже без комментариев. Скорее всего, я допустил ляп, непростительный для моего опыта и возраста. Не помочь ли ему?
– Юрий Валентинович, погодка-то!
– Да, льёт, как из лейки, - неожиданно подхватил он.
– В таких случаях нет ничего хуже трупа на улице, - развил я мысль, намекая, что если и есть подобный труп, то послать туда лучше следователя молодого.
– Трупа нет, - отмахнулся он.
– Надеюсь, нет ни пожара, ни хищения младенца…
Прокуроры меняются часто. Юрий Валентинович задержался, и я не мог это объяснить ничем, кроме его покладистости. Мною замечено, что до пенсии доживают руководители не принципиальные. Парадокс, но прокурор - самая бесхребетная должность. У ресторанного официанта больше достоинства, а может быть, и прав.
– Сергей Георгиевич, мне грозит взыскание за необоснованные возбуждения уголовных дел. Зампрокурора города звонил.
Что значит «необоснованное возбуждение уголовных дел»? Это процентный рост преступности, которой фактически нет.
– Не возбуждайте, - легко посоветовал я.
– Но образуются ситуации…
Я смекнул, что она уже образовалась. Видимо, пригласил ради этой ситуации. Но прокурор, боясь меня спугнуть, подступал к ней осторожно, словно крался:
– Сергей Георгиевич, ты постоянно жалуешься, что уголовные дела неинтересны.
– Примитивны.
– Слышал про пикник? Учитель физики, преподавательница литературы и трое пятиклассников поехали в лес на машине физика и пропали.
– Но школьники и учительница, говорят, вернулись.
– А физик, а машина? Пропали.
– Расспросить ребят, учительницу, - удивился я примитивности задачи.
– Молчат.
– На допросах?
Прокурор хихикнул укоризненно. Ну да, необоснованное возбуждение уголовного дела; а если дело не возбуждено, то нет и допросов.
– Но их хотя бы опросили?
– Молчат, - повторился прокурор.
Он пододвинул мне хиленькую папку: справки, опросы школьниц инспектором детской комнаты, милицейские протоколы… Я читал и удивлялся: поехали в лес, там погуляли… Физик сел в машину и пропал, оставив учительницу и школьников. До города они добрались на попутках.
– Есть же основание для возбуждения уголовного дела, - не согласился я с перестраховкой.
– Сергей Георгиевич, а какое? Грабежа нет, телесных повреждений нет… А если физик поехал навестить друга или ещё куда? Кстати, была пятница.
– Он же до сих пор не вернулся?
– Милиция ищет.
Мы с прокурором работали вместе давно. Пришёл он юным и нахрапистым. Но годы, проведённые в области сложной криминально-психологической деятельности, сделали его неспешным и вдумчивым. Я ценил его за простоту и неумение юлить. Какой прокурор свободно признаётся, что не знает, что делать? А надо ли делать?
– Юрий Валентинович, найдут физика или сам он явится - и всё.
– Ко мне обращаются с запросами. Родители, директор школы, из администрации района.
– Что же их беспокоит?
– Школьницы стали какие-то испуганные, учительница подала заявление об уходе. Там какая-то тайна. Да и слухи.
Я не представляю крепость тайны, которую знают четверо. Школьники, учительница… Эти тайны долго не хранятся. А слухи… Любое уголовное дело обрастает всякой дрянью, как днище морского корабля. В молодости меня обвинили в том, что я посадил человека, чтобы сожительствовать с его женой.
Наконец меня толкнуло на деликатный вопрос.
– Юрий Валентинович, может быть я чем-то могу…
– Можешь, - не дал он кончить фразы - Возьмись за это дело.
– Но ведь дело не возбуждается?
– Именно. Вроде прокурорской проверки. Допрашивать под протокол нельзя. Беседовать, расспрашивать, общаться… Считай это общественной нагрузкой.
– Мне нагрузок государственных хватает. Восемь дел.
– Здесь ни сроков, ни торопливости… Прошу лишь разобраться. Ты же психолог!
2