А Сталин старался ещё подогнать своих комиссаров — в своей работе «Год великого перелома» (3 ноября 1929 года) требовал — «в наступающем 1930 году товарная продукция зерновых в совхозах и колхозах составит свыше 400 миллионов пудов, т. е. свыше 50% товарной продукции зерновых всего сельского хозяйства…». В 1930 г. — не составила…

В результате всей этой кровавой штурмовщины — было умышленно физически уничтожено 6–8 миллионов советских крестьян. Упоение расправами закрыло всякий экономический смысл — урон скотоводству в период 1928–1933 был примерно таков: поголовье лошадей сократилось на 18 миллионов, крупного рогатого скота — на 30 миллионов голов, овец — почти на 100 миллионов голов, свиней на 9 миллионов голов. Пришлось вводить опять продовольственное нормирование — карточки. Эту потерю поголовья не удалось восстановить до Второй мировой войны.

Увидев подобные итоги первого года «перестройки», Сталин пришёл в ужас и негодование —

2 марта 1930 г. вышла знаменитая Сталинская работа — «Головокружение от успехов», а затем —

«О борьбе с искривлениями партлинии в колхозном движении». Сталин:

«Кому нужны эти искривления, это чиновничье декретирование колхозного движения, эти недостойные угрозы по отношению к крестьянам? Никому, кроме наших врагов!

Я уже не говорю о тех, с позволения сказать «революционерах», которые дело организации артели начинают со снятия с церквей колоколов. Снять колокола, — подумаешь какая революционность!», «появились авантюрные попытки «в два счёта» разрешить все вопросы социалистического строительства».

С одной стороны — Сталин, оказывается, всё видел и говорил правду, а с другой — кривил сильно душой, что доказывали все последующие его действия. Сталин критиковал своих красных комиссаров за «снятие с церквей куполов», а в это же время отдал приказ срывать позолоту с куполов церквей (начали в феврале 1930 г.).

Сталин этими статьями пытался создать имидж незапятнанного репрессиями вождя, якобы приструнивающего зарвавшихся без его ведома комиссаров.

Статьи Сталина были в доказательство подкреплены действиями — разрешили крестьянам выходить из колхозов, — 9 миллионов крестьян вышли из колхозов. Зачем это было сделано (?), — если в течение нескольких последующих лет их всё равно загнали в колхозы.

Видя, — какой кошмар творят с их народом, некоторые из захватчиков-фашистов русской национальности: Бухарин, Рыков, Томский, Сырцова, Рютина, Угланова выступили против сталинской «перестройки» крестьянства. Они обратились к 16 съезду — «Лозунг сплошной коллективизации… является сам по себе величайшей экономической нелепостью… Экономической нелепостью являлось также декретное упразднение кулака как класса и упразднение нэпа».

Бухарин в 1925 г. критиковал — «Троцкисты — это “садовники”, дёргающие растение за верхушку, чтобы оно быстрее росло» — теперь в 1929 г. эта критика относилась к Сталину.

Флагман «новейшей оппозиции» Бухарин в своей работе «Заметки экономиста» ратовал за снижение «гибельных» темпов индустрии, свёртывание строительства колхозов и совхозов, полная свобода частной собственности и отказ государства от регулирующей роли в торговле, ибо это мешает развитию торговли.

Многие исследователи истории и современные российские демократы-экономисты до сих пор превозносят Бухарина из-за этих инициатив как «светоча» истины. — На самом деле Бухарин предлагал нормальный, обычный путь развития, а мы уже выше обсуждали — и нет в это никаких сомнений, что этот «нормальный» курс в тех исторических условиях на планете был гибельным для СССР. И ещё более гибельным был бы, бесспорно, этот курс — если бы вдруг Сталин послушался Бухарина и на середине «переправы», когда уже прежнее сельское хозяйство разрушено, а новое ещё не заработало — сделал остановку и повернул бы назад… и при этом, бесспорно, снизил бы темпы создания промышленности. Вернёмся к хронологии событий и проследим за дальнейшей их логикой.

Говоря об активной оппозиции Сталину — стоит отметить разоблачённого в 1929 г. в подпольной деятельности направленной против Сталина высокопоставленного еврейского советского комиссара ЧК Якова Блюмкина, который был горячим и преданным сторонником Бронштейна и его идеи мировой гегемонии. Этому молодому гегемону в двадцать с небольшим лет удалось даже организовать марксистскую революцию в Иране, где их любимого подручного шансового инструмента для захвата власти — глупого пролетариата почти и не было.

Этих молодых евреев несло по миру и по истории многих народов, и после захвата России они были полностью уверены, что теперь ветер истории, удача и сам Бог дуют в их паруса. И то — о чём их предки упорно твердили тысячелетиями, — теперь они, их поколение, реализуют именно сейчас, и эта планета будет полностью под их властью. Это звучит как в каком-то мудрёном фантастическом произведении (книге или фильме), но, к сожалению, это была реальность.

И может никто не был бы против этой гегемонии этой самой умной нации на планете, если бы не специфическое отношение гегемонов к другим народам и реки крови, и миллионы трупов. Этот свирепый романтик Яша Блюмкин любил поэзию и поэтов, и даже своему другу знаменитому Маяковскому предлагал классное дружеское развлечение — присутствовать на коммунистическом шоу: на расстреле «контриков» — этих глупых русских интеллигентов. Но, говорят, Маяковский отказывался от предложения своего друга «блюмочки».

Когда «блюмочка» в 1929 г. привёз инструкции подпольщикам в СССР от Бронштейна-Троцкого, то на этом и попался, свои заложили, любимая двойная игра в «Азефа» не получилась.

Перед самым расстрелом этот сторонник мировой гегемонии кричал: «Да здравствует мировая революция! Да здравствует Троцкий!». Вернёмся к несчастным российским крестьянам.

В ходе коллективизации во многих регионах СССР крестьяне безнадёжно пытались оказать сопротивление захватчикам, в том числе и вооружённое, — около 1300 локальных мятежей было зафиксировано в 1929 г. Мятежников расстреливали, а зажиточных крестьян — «кулаков», не спешивших вступать в колхоз, стали семьями ссылать в Сибирь, Казахстан, чтобы другие быстрее сделали выводы. Многие крестьяне в знак протеста бросали своё хозяйство (самораскулачивались) и убегали в город, предпочитая город ссылке в Сибирь.