— Ты убил их, — ангел возвысил голос.

— И тем самым породил тебя, Pickelschwanz, — заявил тот, из пустоты. — Ты — всего лишь щепотка генетического кода, растворённая в радиации. Кстати, взрыв был неплох. Я мог бы получить свободу уже тогда, но мне не хватило гамма-излучения. Потому что оно ушло на тебя, негодник ты этакий.

— Ты не взорвёшь бомбу, — голос ангела слабел, уплывал. Люси чувствовала его изнеможение: её незримый держался из последних сил. — Мы тебя остановим.

— Кто? Глупая девчонка и недоделанный ангел, сын двух мутантов-пидарасов?

Лежащий в бассейне с пиявками современный художник с удивлением поднял голову. Его единственный недовысосанный пиявицами глаз недоумённо вытращился. Уисли поняла, что она стала видимой — и что ангел почему-то не может защитить её.

Она поняла, что настал её час. Там, где не может выстоять чистый дух, должен сказать слово человек из плоти и крови.

— Кто бы ты ни был, — сказала она громко, во весь голос, — ты — призрак. Ты ничего не можешь сделать со мной.

И тут у Люси скрутило внутренности — да так, что на глазах выступили слёзы. Но ещё ужаснее было то, что выступило с другого конца её тела: словно кишки полезли наружу.

Чёрная бездна взорвалась хохотом. В этом смехе не было ничего человеческого: он отдавался в груди женщины ударами адского молота, и каждый удар высекал из трепещущего сердца Уисли искру безнадёжности.

— Это луч диареи, детка, — сказал страшный собеседник, отхохотавшись вволю. — Если я захочу, у тебя полезут кишки наружу, Miststueck!

— Нет, — прошептал ангел. — К чёрту инструкции. Ты её не получишь.

Измученное тело Уисли окутало радужное сияние, и она исчезла из мира живых.

Биси должна была лежать в палате, ожидая, когда разрезанный животик заживёт. Она и лежала, стараясь не двигаться, хотя ей было ужасно скучно. К тому же рана совсем не болела. Потом ей захотелось пописать, и ей пришлось встать.

В туалете она не удержалась и заглянула себе под бинты. Там ничего не было — только кривой красный шрам внизу живота.

Девочка не удивилась. Она знала, что ранки и ссадины на ней заживают почти мгновенно. А когда она однажды специально обварила себе руку кипятком, чтобы развить в себе непреодолимый ужас перед горячими чайниками и вообще горячим (это была очень престижная фобия, которую ввела в моду кинозвезда Ролли Стаун: кинозвезда настолько боялась чем-нибудь обжечься, что охлаждала в сухом льду даже любимый вибратор, пока не застудила придатки), обожжённая кожа слезла за полчаса, а боль прошла и того раньше — так что и на этот раз у маленькой Бисальбуминии ничего не получилось. Но она не думала, что после серьёзной операции всё пройдёт так быстро.

Умная девочка решила не тратить время зря и отправиться к маме. Скорее всего, Серафима волнуется: ведь её так долго не было дома. А вдруг ей принесли этот ужасный журнал, от которого можно умереть?

Биси постаралась раздуть едва затеплившееся пламя вины в комплекс, но у неё опять не вышло. Хуже того: в головёнке мелькнула мысль, что мама всё-таки зря так переживать из-за каких-то статей, и что это, в сущности, очень глупо. Мысль была плохая — из тех самых мыслей, которые лечатся психоанализом, лоботомией и электрошоком. Бисальмунемия, конечно, понимала, что это всё очень полезная процедуры, помогающие людям справиться со своими проблемами и стать объектом любви и заботы, но всё-таки не хотела с этим торопиться: в школе ей говорили, что лоботомию лучше делать после родов, а от электрошока портится цвет лица. Этого ей не хотелось.

Идя по узкому тротуару, она рассеянно разглядывала привычные нью-йорскские здания — госпитали, хосписы, сумасшедшие дома, полицейские участки и закусочные, из открытых дверей которых доносился аромат соуса "Тысяча островов".

Попадались вывески магазинов огнестрельного оружия и салонов технических принадлежностей, любимых маньяками. Биси заинтересовалась новенькой бензопилой Craftsman с развратно сверкающей цепью, натянутой системой EZ Adjust, со встроенным Turbo Air Cleaning, позволяющим избавляться от мусора и держать механизм пилы в чистоте, и системой облегчённого запуска Slim-Pull, возлежащую на витринной ступеньке, обтянутой красным пластиком. Она была так могуча, так лениво грелась в сиреневых лучах подсветки, что любого нормального американца тут же охватывало желание попробовать её на деле — отрезать ей кому-нибудь голову или хотя бы ногу.

Увы, у маленькой Биси было плоховато с фантазией. Вместо того, чтобы воображать себе крики и фонтаны крови, она просто смотрела на блестящую цепь большими чудными глазами и думала о своих проблемах.

Проблем было много. Слишком много.

Во-первых, неясны были намерения Зелёного Человека. С одной стороны, он был довольно любезен — например, сделал ей бесплатную операцию. Хотя ведь её особые какашки, наверное, чего-то стоили: ведь зачем-то они были нужны Зелёному Человеку. Всё-таки на настоящего маньяка он непохож, значит — притворяется. Но зачем? Может быть, он их кому-то продаёт? И сколько же они стоят на самом деле?

Во-вторых, неясно было, что говорить взрослым. Скорее всего, Серафима Найберн уже позвонила в полицию, и её теперь вовсю ищут. Если она вернётся домой сейчас, ей придётся давать показания. В полиции нужно обязательно говорить правду. Тогда ей придётся рассказать про Зелёного Человека. Он рассердится и напечатает ту статью в журнале, от которой мамочка может умереть. Мамочку было жалко, но не врать же полицейским?

В-третьих, ей ужасно хотелось есть.

Третья проблема, впрочем, оказалось решаемой. Девочка сама не заметила, как добрела до очередной закусочной, из которой пахло сосисками и соусом "Тысяча островов".