— Любопытно, — удивилась галлюцинация. — А, ты, наверное, помощник моего носителя. Ну, тогда ты зря стараешься. Видишь ли, бомбу взорву я.

— В бомбе… таймер… не включён, — оскалив зубы, Лермонтов выжался семьдесят седьмой раз. Обычно в этот момент к нему приходило второе дыхание, но галлюцинация мешала сосредоточиться на скрытых резервах организма.

— Сейчас я как раз его включу, — самодовольно сообщил голос. — Но мне нужно сконцентрировать внимание. Манипулировать электронными схемами на таком расстоянии трудновато даже с моими способностями. И ещё ты меня отвлекаешь своим дёрганьем. Может, убить тебя? Хотя ты и так умрёшь, как и все люди в этом городе.

Лермонтов ничего не ответил: наступил самый ответственный момент, когда силы, казалось бы, уже на исходе, а до результата ещё далеко.

— Мне нравится твоё хладнокровие, — признал голос. — Ты только что понял, что не успеешь спастись, и всё-таки продолжаешь свои дурацкие упражнения. В этом есть нечто достойное. Чем бы тебя вознаградить? Пожалуй, я дам тебе закончить.

Владимирильич кивнул. Говорить он не мог, все силы были сосредоточены в стальных мышцах рук, судорожно сжигающих остатки аденозинтрифосфата.

— А пока я расскажу, что будет дальше, — продолжал голос. — Сначала — вспышка и мощный поток радиации. Все, кто находится здесь, а также поблизости, умрут. В том числе и мой носитель, который мне изрядно надоел. Но мои собственные клетки от радиации только крепчают. Тогда я овладею остатками его тела и сожру его — как бифштекс. Он, кстати, будет изрядно подрумяненным. Потом я выберусь из его тела и начну пожирать трупы. Мои клетки усвоят всё. Когда я вырасту до размеров тираннозавра, я начну размножаться. Я создам множество мутантов и уродов, целую армию, и она под моим гениальным руководством захватит, наконец, эту маленькую планету.

— То есть… вы погрузите Землю… в Хаос? — уточнил Лермонтов, делая крохотную передышку перед очередным усилием.

— Ну, у нас это было принято называть Порядком, — усмехнулся голос, — но с обывательской точки зрения это будет безумный мир неограниченного насилия.

— Тогда отлично, — Владимирильич оскалился. Руки его блестели от пота, нестойкая чёрная краска пошла пятнами, марая рубашку.

— Кстати, — заметил голос, — для того, чтобы размножиться, мне понадобятся чьи-нибудь гены, кроме моих собственных. Мне хочется расплодить себе подобных, но не идентичных: я должен остаться единственным и неповторимым. Хочешь стать родителем моих детей?

— Отцом или матерью? — прохрипел Лермонтов, выжимая из мышц последнее.

— Гм… — голос задумался. — Вообще-то не знаю, как получится. Когда ты испаришься, радиационная волна перенесёт код твоей ДНК, а я её впитаю. Это похоже на оплодотворение. Ну, будем считать тебя отцом. Ты доволен?

Лермонтов попытался было ответить, но не смог — он вышел на последний десяток, сил почти не оставалось.

— Ладно, будем считать, что договорились, — сказал голос. — Ну, давай, парень, поднажми. Ох как рванёт. Люблю такие дни!

В этот момент в дверном проёме появился Рой Уисли. В правой руке он держал пистолет, левая была спрятана за спину.

— Ещё один спаситель мира явился, — усмехнулся голос. — Scher dich weg, haessliche Wichser!

— Эй, ты, дерьмо! Сейчас я пристрелю этого типа, — сказал Рой, поднимая пистолет и наводя его на Лермонтова. — А потом разберу на кусочки твою проклятую бомбу.

— Ты поздно спохватился, — в голосе прозвучала жестокая ирония. — Бомба взорвётся прямо сейчас. Ты умрёшь храбро, тихо и бесславно. Впрочем, если предпочитаешь помучиться — получи своё. Не захотел чистой смерти — сдохнешь с обгаженными штанами, Muttersoenchen…

Пока голос выговаривал это длинное, и, судя по всему, нетолерантное слово, Рой стремительным движением выбросил вперёд левую руку. В ней сверкнуло зеркало.

В тот же миг Владимирильич Лермонтов издал победный рык — он подтянулся последний, сотый раз — и мешком свалился на пол.

Уисли лежала на краю пропасти. Чёрная скала спускалась во тьму, тёмную и зловещую — но в этой тьме таилось нечто столь ужасное, что одна мысль об этом лишала воли и сил. Поэтому Люси старалась об этом не думать.

Она попыталась поднять голову и посмотреть на небо, но какая-то сила прижала её к земле.

— Не смотри туда. Здесь нет неба, — прошелестел голос ангела, тихий и печальный.

— Где я? — спросила Люси. — Что я тут делаю и как мне вернуться обратно?

— Мы, собственно, в аду, — сказал ангел чуть погромче. — Через мгновение бомба взорвётся и ты останешься здесь навсегда. Впрочем, не ты одна. Сейчас сюда отправится очень много людей. Ничего, на дне хватит места всем. И я тоже. В конце концов, я не выполнил задания, так что не заслуживаю снисхождения.