Таким образом, они благопристойно позавтракали – бисквиты уже не казались такими подгоревшими, – и Фелисити упаковала столько продуктов, сколько можно было унести.

Сисси, несмотря на тяготы путешествия, даже окрепла за эту ночь и настаивала на том, чтобы самой идти к лодке. Надо было видеть ее радость, когда она доковыляла до берега, всего лишь слегка опираясь о руку брата. Девочка поправлялась, и это радовало Фелисити еще и потому, что она с трудом представляла себе, как можно будет везти такого больного ребенка на Север в переполненном вагоне. Переезд из Чарлстона в Нью-Йорк – предприятие тяжелое даже для здорового взрослого человека, однако теперь, когда девочка уже стала ходить, путешествие это становилось вполне реальным.

Погода с каждой минутой все улучшалась, словно вознаграждая компанию за несчастья и волнения минувшего дня. Небо сияло синевой, не омраченное ни единой тучкой, а свежий ветерок с востока делал речной путь даже приятным. С удивлением смотрела Фелисити из-под полей своей соломенной шляпки, как неуловимо, но значительно меняется окружающий их пейзаж.

– Здесь действительно очень красиво! – пробормотала она, чуть повернув голову в сторону Дивона. – Когда светло и нет бури.

– Вчерашнее было так… игрушки. Посмотрела бы ты на ураган, что приходит сюда с Багамов! – Он покачал головой. – Дома сносит, как картонные.

– А сейчас тихо. – Взгляд девушки надолго задержался на снежно-белой цапле, неподвижно охраняющей устье маленького пролива. – И такой покой вокруг, что даже не верится, будто война… – Она тяжело вздохнула, вновь не услышав ничего в ответ, но, посмотрев прямо в лицо Дивону, увидела, что глаза его зажглись ровным теплым огнем.

– Многие, жившие здесь перед войной, уже покинули этот благословенный край, а их дети сражаются и умирают. Многие уже погибли, очень многие.

– Я оставила им немного денег.

– Кому?!

– Дойлям. Ведь мы ели их запасы и брали одежду. Правда, я оставила только одну золотую монету, но все-таки так будет справедливей.

Дивон улыбнулся, но на сей раз довольно печально.

– Жест, конечно, благородный, но, боюсь, воспользуется твоей щедростью какой-нибудь ублюдок из янки. Ведь Си-Вью еще до сих пор не разграблен только благодаря своей удаленности от материка.

Странно, как это не пришло ей в голову сразу! Впрочем, что говорить о каком-то там Си-Вью, когда она не могла понять вещей, куда более важных, например, судьбы освобожденных, но по-прежнему нищих и несчастных рабов. В своих проповедях об отмене рабства Иебедия никогда не говорил о дальнейшей их жизни. Или рабовладельцы… Пастор и отец рисовали их как огнедышащих монстров, готовых ради наживы пойти на любые преступления… Вряд ли такую характеристику можно было отнести к Дивону Блэкстоуну… или его бабке.

– Вы хотели освободить своих рабов еще до начала войны, правда?

– Мы с ба давно уже толковали об этом.

– Но, должно быть, вы не только вели разговоры, так как я видела на документах об освобождении проставленные даты.

– Я попросил составить эти бумаги нашего адвоката, ибо, если ты моряк, то принадлежать себе полностью не можешь. Когда началась война, я был в море, а затем что-либо делать было уже поздно. – Дивон отвязал парус и позвал Эзру, сидящего на корме с сестрами.

– Да, сэр, кэптэн, сэр! Капитан довольно улыбнулся.

– Отвечает как настоящий моряк. Сможешь подойти сюда, не задев милых дам, и немного поуправлять этой штукой?

– Что вы задумали? – удивилась Фелисити, тем временем подбирая юбки, чтобы уберечь их от размашистых движений Эзры, готового не остановиться ни перед чем, если его позвал сам капитан. Даже неразлучный друг Петька остался на этот раз у девочек.

– Я, дорогая моя мисс Уэнтворт, срочно нуждаюсь в хорошем полуденном сне!

– В чем?!

– Понятно? – Дивон дал мальчику необходимые инструкции и вручил ему руль. – Ну а теперь, если ваши колени сыграют роль подушки… – Капитан заулыбался во весь рот и Фелисити не могла не ответить ему.

– Наверное, сыграют, не может же бравый капитан спать прямо на штурвале!

Детям вся эта игра показалась очень забавной, но девочки все же перестали болтать, как только Дивон закрыл глаза, а Эзра все свое внимание перенес на управление шлюпом.