— Ну идите… Никакого отхода не нужно.

Мы, конечно, знали: Керчь — последний пограничный пункт на пути «Гагарина». Тем не менее в предлагаемую свободу не верилось. Мы вели себя, как два щегла в канун Дня птиц: дверца открыта, вылететь хочется… нет, страшно. В душе восхищаясь коварством сержанта, мы тупо требовали своего: «отхода», «прихода», печати.

Офицер, которого по настоянию Саши вызвал дежурный, подтвердил: идти можно когда угодно, и в Азовском море — куда угодно. Никаких контрольных сроков, никаких печатей. Хочешь — иди днем, хочешь — ночью; не хочешь — стой где хочешь.

Офицер усмехался в гречневые усы: ему льстила наша растерянность. Она показывала, насколько надежно нас вышколили его коллеги из Очакова, Железного Порта, Черноморска, Евпатории, Севастополя, Ялты и Феодосии. Я в последний раз оглядел серые кубы казармы и учебного корпуса, асфальтовые дорожки, жестяные призывы нести службу бодро — весь одновременно и уютный, и безликий мирок стандартной заставы.

Впереди была вольница внутренних вод. Странно: даже грустно немного.

После заставы Саша, разумеется, зашел на почтамт. Телеграммы не было.

Мы еще около часа бродили по Керчи. Город не блистал архитектурным излишеством. О былом величии столицы Митридата Эвпатора, грозного соперника Рима, ничто не напоминало. А ведь я знал, что вся земля, на которой стоит Керчь, изрыта древними гробницами; что в археологии существует специальный термин «керченские древности»; в Очакове и Одессе когда-то процветал даже промысел по их подделке, высшим достижением которого явилась продажа братьями Гохман — и не куда-нибудь, а в Лувр — фальшивой «тиары Сайтафарна»… Нельзя, кажется, назвать ни одного века, когда бы на склонах горы Митридат не шли бои за господство над Керченским проливом, не лилась кровь; и наш XX век, во время прорыва Эльтигенского десанта, превзошел в этом отношении все предыдущие. Но сейчас тут стояла тишина. Зеленые улицы дремали. Я обратил внимание на прелестную деталь — открытые двери магазинов были затянуты для защиты от мух рыбацкими сетями с мелкой ячеей.

На борту «Гагарина» шла обычная предстартовая сумятица. Нужно было долить горючего в баки, набрать пресной воды, докупить продуктов… Сломленная переменой планов, команда работала неохотно. Оппозиция в лице Дани и судового врача то и дело уединялась в каюте, не подозревая, по-видимому, что на палубе их прекрасно слышно.

— Ше ж спи до двенадцати?! — возмущенно шептал мастер по парусам. — Ше за дела, Сережик?!

— Логично. Сколько гнать можно? Чшшш?…

— Скажи ему ты, Сережик. А то я за себя не ручаюсь.

— Лучше ты скажи… Ничего, Даня, не выйдет. Эти двое за него же всегда!..

«Эти двое», то есть мы с Сашей, грустно помалкивали. Данилыч делал вид, что ничего не замечает. На мой взгляд, шкипера все-таки можно было понять. Нарушая планы дня, он оставался верен основной идее похода. Он спешил на Волгу. Жаль, что города так мимолетно исчезают за кормой — не успеешь и разглядеть; жаль, что капитаном как будто владеет одна мысль — «идти, пока идется»; но иначе яхта вряд ли уже была бы здесь, на пороге Азовского моря.

Но сейчас происходило, надо признать, нечто странное: четкого маршрута, например, не было.

— По обстоятельствам, — сказал Данилыч. — К вечеру выйдем из пролива; может, станем заночуем, может, ночью пойдем…

— Восточным берегом пойдем или западным?

— Разумеется, восточным!.. А может, и западным.

Все это начинало отдавать неразберихой. Вдобавок ко всему около полудня задул сильный норд-ост. Выход «Кометы» сообщения Керчь — Жданов, стоявшей недалеко от «Гагарина», в связи со штормовым предупреждением был задержан.

— Давайте я хоть карту Азовского моря на «Комете» пойду перерисую, — хмуро предложил врач-навигатор.

— Зачем? Что, у нас карт этого Азова нет?

Карт Азова было две: одна — восточной части моря и одна — Таганрогского залива. Западная часть отсутствовала.

— Так что, не нужна карта? Не идти?

— Как хочешь, вот оно. Тебе надо — иди…

«Гагарин» наконец отвалил от причала. Карта была срисована наполовину, ветер крепчал. Сразу по выходе из порта стало неуютно. Резкая встречная волна пенилась и кипела даже в проливе; стуча мотором, яхта с трудом пробивалась вперед.

Прошло часа полтора.

— Что будем делать? — неожиданно прокричал шкипер.

— Что «что»?..

— Ну так… сделаем, как вы хотите. Можем где-то стать, можем и вернуться… Давайте вместе решать.

Момент для дарования демократических свобод был выбран крайне неудачно. Кто-то предложил ночевать в проливе, другой — в море, третий — за мысом… Данилыч на все соглашался.

— Как хотите… я имею в виду… как хотите.

Команда была в недоумении. Дисциплинированный Саша интересовался, куда же все-таки править.