Гордей быстро вышел. Андрей остался в биллиардной. Он стоял возле стола, опираясь на кий, словно на палку, и смотрел на зеленое поле и на золотистые шары. Он слышал, как в груди гулко и часто билось сердце. Неосторожно брошенное слово оказалось заклинанием, сосуд открылся, и наружу, на волю вырвался джин, который может преобразить всю жизнь, толкнуть человека в царство обманов и волшебства. Люда любит его, Андрея? Смешно и горько.

Как быть в этой ситуации? Убегать ли от нее или кинуться ей навстречу?

Дом Криницких стал для Оленича самым родным очагом, где втроем они подолгу жили единой семьей, где им всегда было покойно и интересно. Иногда посещали театр, ходили в кино, выбирались на природу к Днестру, выезжали в недалекие горные леса, а вечерами устраивали себе праздник для души. Гордей часто пел: он любил старинные романсы и исполнял их очень трогательно, хотя немного на цыганский манер. Люда в шутку называла его «цыганским бароном». Андрей был по-настоящему счастливым, хоть и мучился, скрывая свою влюбленность.

Как же быть дальше?

В одно мгновение все изменилось: оставаться дальше в этом доме стало неловко, совестно. Ежедневно видеть Люду рядом с собой, терять над собою власть и знать, что и она любит его, но не хочет этого показать, а это всякий раз останавливает его порыв сделать шаг ей навстречу. Это мучительно. Так ведь жить нельзя, для него просто невозможно!

Машинально поднял кий, ударил по шару и промахнулся. Прицелился и снова ударил: кий зацепил шар вскользь. Руки дрожали, кий колебался, шары раскатывались в разные стороны, и ни один из них не попадал в лузу. Но все же Андрей постепенно сумел взять себя в руки и немного успокоиться. Наконец-то он забил шар! Удар был сильный, шар со щелчком влетел в лузу. Андрей выпрямился с видом победителя и… увидел в дверях Людмилу.

Она стояла на пороге и смотрела на него с улыбкой. Потом подошла к нему, посмотрела в лицо внимательно и ласково:

–  Пойдем, Андрей, к Негороднему приехали земляки - односельчане. Послушаем их. Может, тебе действительно придется съездить туда к ним, на берега Черного моря, и пожить, укрепить здоровье…

Оленич так был растерян, что покорно пошел за нею следом.

Дверь в сорок восьмую палату была приоткрыта. Людмила и Андрей почти неслышно переступили порог, чтобы не мешать беседе. Но Петр Негородний, слепой и недвижимый - у него не было обеих ног и руки повреждены, - все же узнал, кто вошел.

–  О, мой капитан! Молодец!
– радостно воскликнул Негородний.
– Я уже хотел послать за тобой… И Людмила Михайловна? Вот спасибо! Я учуял еле уловимый аромат ваших духов. Никогда в жизни мне не приходилось встречать такой аромат, и поэтому не знаю, с чем его сравнить… Ну, да вы и сами ни с кем не сравнимая, как говорит мой друг Андрей.

–  Не болтай лишнего!
– проговорил Оленич.
– Меня предупреждал, а сам разошелся. Ошалел от радости?

–  Есть такое, Андрюха! Земляки, из родного села… Дядька Федос, вечный чабан, хозяин Таврии. И Варвара… Такая девчушка росла - веселая, голенастая и горластая. А как только где гармошка заиграла - она руки в бока и пошла танцевать. Варя, сколько тебе было перед войной? Ну тогда, помнишь, когда я собрался в армию?

–  Ходила в Тепломорск в шестой класс, - застеснявшись, но счастливо глядя на Петра, произнесла полная женщина с обветренным лицом. Цветной платок упал с головы на плечи, и в темных густых волосах уже просвечивали белые нити.

–  Извините, товарищ полковник, - проговорил Негородний, пошевельнувшись телом, словно пытался подняться, - вас я не сразу опознал.

–  Ну ясно, со мной у вас связано мало приятного, - с улыбкой отозвался подошедший Гордей.
– Одни боли да страхи. Так ведь?

–  Не совсем, товарищ полковник медицинской службы! Вы для нас - барометр нашей жизни. Если вы приходите в окружении врачей и сестер, то жизни, как говорится, с заячий хвост. Ну а когда вот так, как сегодня, вроде на огонек, - значит Негороднему можно подыскивать невесту. Вы не только надежда, вы - уверенность. Ваши спокойные слова проясняют мозги, а когда голова светлая, жить легко.

–  Какое восхваление!
– хмуро сказал Криницкий.
– Такое слушать только девушке на выданье.

Людмила вмешалась в разговор и обратилась к старому чабану Федосу Ивановичу:

–  Мы не помешали вашей беседе? Нам ведь так интересно увидеть людей, близких нашему Петру. Как вы там живете?

–  Жить живем, да мало жуем!
– сказала Варвара.

–  Цыть, Варька!
– прикрикнул на нее дядька Федос.
– Ишь, какую вывеску цепляешь на нашу жисть! Какой сами сделали, такая она и есть. Чем ты обижена? Рази что мужика бог послал непутевого. Дак сама и виновата.

–  Мужик! Тоже забота, - протянула Варвара.
– Может, где лучше имеются? Ха, мужики! Штаны да бутылка.