(Последнее представляет собой отнюдь не полемическую выдумку автора работы, а вполне реальное "открытие" современной буржуазной экономической науки).

Маркс ни одну другую манеру теоретизирования не высмеивал так презрительно , как манеру "вульгарной и профессорской" псевдотерапии. Эта "плюралистическая" манера объяснять сложное явление множеством факторов и принципов, никак внутренне между собой не связанных, представляет собой, по меткому выражению Маркса, "настоящую могилу для науки".

Теории, науки, мышления в понятиях здесь уже нет. Есть лишь перевод на доктринерский язык, на язык экономической терминологии, ходячих поверхностных общих представлений и систематизация этих представлений.

С этим органически связано и то обстоятельство, что подобные "теоретики" (а они водились и водятся не только в буржуазной политической экономии) примыкают в философии к позитивизму, а единственной "логикой" считают традиционную "формальную" логику, -- и это как раз потому, что она самой своей постановкой вопроса о мышлении в понятиях намеренно стирает всякую границу между теоретическим мышлением и простым пересказыванием, описыванием эмпирических фактов, данных в созерцании и представлении.

Более же высокую логику, логику, совпадающую с диалектикой, такие "теоретики" считают обременительным спекулятивным мудрствованием, не имеющим ничего общего с "реальной жизнью", с "фактами", с "настоящей", "положительной наукой" и т.д.

А все дело заключается, как это показал Маркс, всего-навсего в том, что представители "разложения рикардианской школы" отказываются на деле от действительно теоретического подхода к эмпирическим фактам.

Отвергая "дедукцию" Давида Рикардо и ратуя за возврат к "индуктивному" изучению фактов, они просто-напросто ратуют за эклектику против теории. Для них неприемлемо его стремление понять все без исключения категории с последовательно выдержанной точкой зрения трудовой теории стоимости, -- ибо, как они могли убедиться, эта точка зрения в тенденции своей неизбежно приводит к пониманию системы буржуазной экономики как системы неразрешимых антагонизмов и противоречий. Движущим мотивом этого отношения к Рикардо и к его "дедуктивному методу" является здесь просто апологетическое отношение к действительности.

Итак, мы показали, что Рикардо приходит к необходимости избрать "дедуктивный" способ рассмотрения эмпирических фактов вовсе не из своей приверженности к рационализму. Такой метод развития теоретических определений он принимает только потому, что он единственно соответствует его стремлению понять систему буржуазной экономики не как совокупность более или менее случайных отношений людей и вещей, но как единую связную во всех своих проявлениях систему, Любую частную, особенную форму отношений производства и распределения "богатства" Рикардо хочет "вывести" из трудовой теории стоимости, из теории, выражающей всеобщую субстанцию, "реальную сущность" всех экономических явлений.

Это стремление Давида Рикардо составляет его абсолютное достоинство как теоретика. Отказ от этого стремления равнозначен вообще отказу от теоретического отношения к эмпирическим фактам. Уже здесь, таким образом, прорисовывается то обстоятельство, что способ мышления, исходящий из абстрактного, всеобщего теоретического выражения действительности, как из строго выверенного основоположения, способен обеспечить теоретическое отношение к эмпирическим фактам. В противном случае мысль соскальзывает на рельсы эклектического эмпиризма.

"Эмпирический" момент в исследовании Рикардо отнюдь не отвергает. Напротив, он понимает, что подлинное понимание эмпирически данных фактов, подлинный (а не эклектический) эмпиризм может быть осуществлен только в том случае, если эмпирические факты рассматриваются не с произвольно выбранной "точки зрения", а с точки зрения, которая сама по себе теоретически обоснована как единственно верная и объективная.

При этом Рикардо понимает достаточно ясно, что сама исходная точка зрения (трудовая теория стоимости) не может быть принципиально обоснована "индуктивным" путем. Определение стоимости как исходной категории реально получается им вовсе не путем абстрагирования того абстрактно общего, что товар имеет с деньгами, с заработной платой, рентой, с капиталом и т.д., а путем анализа (хотя и недостаточного) прямого безденежного обмена одного товара на другой товар, то есть одной единственной, и притом вполне особенной, а именно простейшей формы стоимости.

В этом смысле он сознательно примыкает к своим предшественникам Адаму Смиту и к В.Петти, последовательно развивая "рациональное зерно" их подхода к вещам.

Иными словами, он добывает исходное основоположение науки из фактов (в этом смысле "индуктивно"). Однако эта его "индукция" существенно отличается от той "индукции", которую ему могла порекомендовать локковская гносеология.

Согласно последней всеобщее определение вещей, выражение их всеобщей "субстанции" он должен был бы вырабатывать на пути отвлечения того "общего", что товар имеет с деньгами, капиталом, с прибылью, с рентой и всеми прочими особенными формами и видами "стоимости". Он, однако, поступает совсем наоборот. Он рассматривает товар и только товар, и выясняет путем его анализа, что стоимость товара есть выражение рабочего времени, затраченного на его производство. Это определение стоимости он совершенно справедливо и считает всеобщим теоретическим выражением всех остальных "особенных" видов стоимости, хотя он их еще и не рассматривал. Все остальные виды и формы стоимости он хочет понять как модификации этого всеобщего определения -- "дедуктивно".