Современная Давиду Рикардо философия и логика не давали и не могли дать ему никаких правильных указаний насчет выхода из всех этих трудностей.

Здесь требовалась сознательная диалектика, сочетающаяся с революционно-критическим отношением к действительности, -- способ мышления, не боящийся противоречия в определении вещей и чуждый к апологетическому отношению к существующему. Короче говоря, все проблемы скрещивались в одной -- в необходимости понять систему товарно-капиталистического производства как конкретно-историческую систему, как систему возникшую, развившуюся и продолжающую развиваться навстречу своей гибели.

Понимая предмет исследования -- товарно-капиталистическую экономику -- как единое связное во всех своих проявлениях целое, как систему взаимообуславливающих отношений производства и распределения, Рикардо не понимал эту систему как исторически возникшую, как исторически развившуюся и продолжающую развиваться органическую совокупность отношений людей и вещей в процессе производства.

Этим в конце концов и объясняются все "логические" коллизии внутри системы Рикардо и его школы.

Все достоинства способа исследования Рикардо органически связаны с точкой зрения "субстанции", -- то есть с пониманием предмета как единого связного во всех своих проявлениях целого. И, наоборот, все недостатки и пороки его способа развертывания теории уходят своими корнями в полное непонимание этого "целого" как исторически ставшего целого.

Товарно-капиталистическая форма производства представляется ему "естественной", вечной формой всякого производства вообще. С этим и связан неисторический (и даже более того, антиисторический) характер его абстракций, а потому полнейшее отсутствие историзма в методе их получения.

Но "дедукция категорий", если она сочетается с неисторическим пониманием предмета, который с ее помощью воспроизводится в понятии, с неизбежностью приобретает чисто формальный характер.

Нетрудно заметить, что "дедукция" по самой ее форме соответствует представлению о развитии, о движении от "простого, нерасчлененного, общего" -- к сложному, к расчлененному, к частному и особенному.

Но если предметная реальность, которая воспроизводится в понятиях "дедуктивным способом", сама по себе понимается как реальность неразвивающаяся, как вечная и естественная система взаимодействующих явлений, то, естественно "дедукция" начинает представляться уже с неизбежностью лишь искусственным приемом развития мысли.

В этом случае логика необходимостью возвращается к той точке зрения на природу "дедукции", которую в классически ясной форме выразил Декарт.

Декарт, приступая к построению своей системы мира, к "выведению" всех сложных форм взаимодействия из движения простейших, исключительно геометрически определяемых "частиц материи", оговаривает свое право на такой способ построения теории следующим образом:

"Природу их (т.е. "вещей" -- Э.И.) гораздо легче познать, видя их постепенное возникновение, чем рассматривая их как совершенно готовые". (Избранные произведения, с.292, 1950).

Но тут же, не желая входить в открытый конфликт с богословским учением о "сотворении мира", Декарт делает характерную оговорку:

"Однако из всего этого я не хотел заключить, что этот мир создан в таком виде, как я предположил, ибо гораздо более правдоподобно, что с самого его начала бог создал его таким, каким он должен быть". (Там же.)

Для Декарта очевидно, что форма дедукции, которую он сознательно применяет, глубоко родственна представлению о развитии, о возникновении, о происхождении вещей в их необходимости. Поэтому перед ним и встает щекотливый вопрос о том, как примирить "дедукцию" с представлением о предмете, который с ее помощью изображается, как о вечно одном и том же.

В аналогичном положении оказывается и Рикардо. Он прекрасно понимает, что только "дедуктивное" движение мысли может выразить явления в их внутренней связи, что познать эту связь можно только в рассмотрении "постепенного возникновения" различных форм богатства из одной общей им всем "субстанции", из труда, производящего товары.

Но как этот способ рассмотрения увязать с представлением о том, что буржуазная система есть "естественная и вечная", которая реально ни возникать, ни развиваться не может? Рикардо эти два представления, по сути своей абсолютно несовместимые, все же "примиряет". И это отражается как раз на методе его мышления, на способе образования абстракций.

Если теория начинает с категории стоимости, чтобы от нее перейти к рассмотрению других категорий, то это можно оправдать тем, что категория стоимости есть "наиболее общее понятие", предполагающее и прибыль, и процент, и ренту, и капитал, и все остальное, -- родовой "абстракт", отвлеченный от этих реальных особенных и единичных явлений.

Движение мысли от абстрактно-общей категории -- к выражению особенностей реальных явлений поэтому и предстает как движение, протекающее исключительно в мысли, но никак не в реальности. В реальности все категории (а именно: прибыль, капитал, рента, заработная плата, деньги и т.д.) существуют одновременно рядом друг с другом, а категория стоимости выражает "общее" между ними. Как таковая, "стоимость" реально существует лишь в абстрагирующей голове, как отражение того "общего", что товар имеет с деньгами, с прибылью, рентой, заработной платой, капиталом и т.д. Это "родовое понятие", обнимающее собой все особенные категории, и есть "стоимость".