Тут же на мачте флагмана ударной группы подняли сигнальный флаг «DG». Он имел тот же смысл, что и флаг «Z», который развевался на «Микасе» тридцать шесть лет назад, а послание вице-адмирала Нагумо было совершенно идентично тому, которое прозвучало в битве в Японском море: «От этого сражения зависит будущее империи. Все моряки обязаны сделать все возможное».

Нагумо окончил Морскую академию на четыре года позже Ямамото. Первоначально у него, специалиста по торпедам, было мало опыта в области авиации. В этой связи, возможно, от него ждали слишком многого, когда его, командующего 1-м воздушным флотом, назначили командиром ударной группы для налета на Гавайи. Будучи начальником отдела в морском генеральном штабе, он часто конфликтовал с Инуэ Сигейоси по поводу пересмотра приказов морского штаба. Как мы видели ранее, он называл Инуэ дураком и как-то угрожал пропороть ему живот ножом. Однако весь этот шум оказался бравадой, — Нагумо по натуре был весьма слаб.

Всего лишь в апреле этого года его поставили на должность командующего 1-м воздушным флотом; а через каких-то восемь месяцев он оказался вовлеченным в Гавайскую операцию с возложением на него невероятной ответственности. Из-за охватившего его напряжения он просыпался по ночам и часто вызывал подчиненных в свою каюту еще до рассвета, чтобы узнать их мнение о каком-нибудь пустяке, который его в данный момент занимал.

Одним из пострадавших от нервозности Нагумо стал Фучида, которого посреди ночи разбудил вестовой — главнокомандующий хочет его видеть. Как только он вошел в едва освещенную каюту, Нагумо в состоянии крайней тревоги сообщил ему, что похоже, что эсминец в хвосте колонны преследует американская субмарина. Что, по его мнению, следует делать?

— Если это правда, — раздраженно объяснял потом Фучида, — ему следовало принять соответствующие меры. Можно понять, если бы он стал советоваться с начальником штаба, но для главнокомандующего вызывать командира эскадрильи и спрашивать его о таких вещах просто глупо…

Как рассказывает начальник штаба Кусака в своей книге «Объединенный флот», Нагумо сказал ему:

— Как вы думаете, Кусака, правильно я сделал, согласившись взяться за эту работу? Мне бы тут же встать и отказаться. Ну а так я здесь, но черт его знает, сумею ли справиться. Как вы думаете? Это уже потом Нагумо стал самоуверенным; а в описываемый период все еще, по рассказам, шел в бой с неохотой и опаской, как тот, кто «идет по пятам за тигром».

Тем не менее в ночь на 7 декабря Нагумо и другие офицеры ударной группы обрели то особое состояние спокойствия, которое часто предшествует великим предприятиям. Небо было облачным, дул сильный северо-восточный ветер. Пока флот двигался на юг при свете луны, изредка выглядывавшей сквозь облака, авианосцы повернули на пятнадцать градусов. Каждый раз, когда полетная палуба кренилась, шины самолетов с полными баками и превышенной бомбовой нагрузкой вздувались, готовые лопнуть. На одной из бомб, уже погруженной в самолет, кто-то написал мелом: «Первая бомба в войне с Америкой».

Последние разведданные, поступившие из Токио, содержали следующие новости:

Последнее предложение добавил Томиока Садатоси — чтобы поднять дух офицеров и матросов в самый канун войны.

8 декабря в 12.40 (японское время) первая атакующая группа заняла позиции на «Акаги». В течение всего времени плавания ударная группа жила по токийскому времени, не переводя часов, и постепенно дневная жизнь экипажей оказалась расфазированной. Поэтому по часам была все еще глубокая ночь, когда экипажи позавтракали красным рисом с окасиратсуки (морской карп, приготовленный с головой и хвостом) и с умиротворяющим чувством завершенности вышли на палубу.

В водах к северу от Гавайских островов близился рассвет, когда поступил приказ на взлет всем самолетам — пропеллеры завертелись в унисон. Приказ пришел в 1.30. Шесть авианосцев встали против ветра. Как только регулировщики взлета взмахнули своими зелеными лампами, первый самолет на каждом авианосце сбросил тормозные кольца и оторвался от полетной палубы, оставляя за собой струю пламени, которая сбивала с ног уставших механиков.

Первым покинул «Акаги» «Зеро», пилотируемый командиром первой волны Итайей Сигеру. Все самолеты были так перегружены при взлете, что, покидая полетную палубу, заметно устремлялись вниз, будто собирались нырнуть в море перед тем, как взмыть в небо. Остававшиеся на кораблях провожали их взглядами — машут кепками, на глазах слезы. Первая атакующая волна, состоявшая из 183 самолетов (шесть из 189 не смогли взлететь из-за аварий или поломок двигателей), взлетела с шести авианосцев в течение 15 минут. На хвосте у ведущего — самолета Фучиды — отличительные желтые и красные отметки. Через тридцать минут после взлета и после того, как 183 самолета выключили свои габаритные огни, на востоке появилось огромное солнце. Самолеты летели к Пёрл-Харбору, который где-то в двухстах милях отсюда.

После интенсивных тренировок, которые с лета проводились в заливе Кагосима, у Фучиды осталось немного забот в отношении технической готовности его команды. Что его больше беспокоило, так это время атаки: дело в том, что первая бомба должна быть сброшена ровно в 3.30, через тридцать минут после того, как японский ультиматум вручен американскому правительству в Вашингтоне. Первым над Пёрл-Харбором появился морской самолет-разведчик с «Чикумы», крейсера, посланного впереди ударной группы. Примерно через полтора часа после взлета, пока Фучида вглядывался в поисках первых признаков острова Оаху, его радист принял доклад разведчика с «Чикумы».