Стихотворения (Полное собрание стихотворений)
вернуться

Иванов Георгий Владимирович
Шрифт:

<1912>

485

Еще с Адмиралтейскою иглой Заря играет. Крашеные дамы И юноши — милы и не упрямы, — Скользя в туман, зеленой дышат мглой. Иду средь них, такой же, как они, Развязен вид, и вовсе мне не дики Нескромный галстук, красные гвоздики… Приказываю глазу: "Подмигни". Блестит вода за вычуром перил, Вот — старый сноб со мной заговорил. "Увы, сеньор, — моя специальность — дамы!" Отходит он, ворча: "Какой упрямый!" Но что скажу при встрече с дамой я? — "Сударыня, специальность не моя!"

486

Луна, как пенящийся кубок, Среди летящих облаков. Тоска томит не зло, не грубо, Но легких не разбить оков. Я пробовал — забыть томленье, Портьерою закрыв луну, Но знаю, — коль возьмусь за чтенье, — Страницы не переверну. Все помню: фонари на шторах… Здесь — рот, глаза, дрожанье плеч (И разноцветных писем ворох, Напоминающий, — не сжечь!). Вы где теперь — в Крыму ли, в Ницце! Вы далеки от зимних пург, А мне… мне каждой ночью снится Ночной, морозный Петербург.

487. ИЗ ОКНА

Запад в багровом тумане, От заревого огня. Рыжебородый крестьянин В море купает коня. Треплется черная грива, Точно из стали — узда. В крепкие мышцы — игриво Пенная плещет вода. Конь и хозяин достойны Кисти и бронзы равно! (Ветер прохладою хвойной Дышит в мое окно…) Вот уж оседлан и взнуздан Топчется конь и храпит… Скачут! Зеленая, грузно Пена слетела с копыт. Холодно. Руки озябли. Запад одет в полутьму. Окна закрою и капли От малярии прийму.

488. В ВАГОНЕ

Снова вагонной тоски Я не могу превозмочь. В тусклом окне — огоньки Мчатся в весеннюю ночь. Серых диванов сукно — Трудно на нем засыпать! То, что забыто давно, Припоминаю опять. Поезд бежит и бежит, Гонит нечаянный сон. Сердце мое дребезжит Или разбитый вагон! Боже! — что будет со мной, Скоро ль подымет заря За занавеской цветной Синий огонь фонаря.

489

Поблекшим золотом и гипсовою лепкой Здесь разукрашен невысокий потолок. Прилавок с пальмами, с Венерою-калекой, И стонет граммофон у выщербленных ног. Олеографии отличные на стенах, — От дыма вечного они старинный вид Приобрели. Из разноцветных кружек пена Через края на мрамор столиков бежит. Все посетители пивной сегодня в сборе: Пальто гороховые, в клетку пиджаки. Галдеж неистовый кругом, — и в этом море Я, за бутылкою, спасаюсь от тоски. Здесь я не чувствую ее (непобедимой!) Воображение туманно и пестро. Не страшно мне среди бродяг, ругательств, дыма: Ведь я не гость. Я свой. Я уличный Пьеро!

490

Ты томишься в стенах голубого Китая. В разукрашенной хижине — скучно одной. В небесах прозвенит журавлиная стая, Пролепечет бамбук, осиянный луной. Тихо лютню возьмешь и простая, простая, Как признанье, мольба потечет с тишиной… Неискусный напев донесется ль на север В розоватом сиянии майской луны! Как же я, недоверчивый, — сердцу поверил, Что опущены взоры и щеки бледны, Что в прозрачной руке перламутровый веер Навевает с прохладою пестрые сны.

491. ШАРМАНЩИК

С шарманкою старинной (А в клетке — какаду) В знакомый путь, недлинный, Я больше не пойду. Не крикну уж в трактире, — Ну, сердце, веселись! Что мне осталось в мире, Коль ноги отнялись. Хоть с койки не подняться Больничной — никогда, А каждой ночью снятся Бывалые года. С утра ж — другая лямка Растит мою тоску: Достанется шарманка Жиду-покупщику. Пойдет он весью тою, Где прежде я певал, Под чуждою рукою Завсхлипывает вал.

492

Ужели никогда нас утро не застанет В объятиях любви?.. Пушкин
Любимая, я вяну, истомлен О днях былых безмерною тоскою. Ты ныне страстью тешишься другою, А я в тебя по-прежнему влюблен. По-прежнему… Нет, опытом разлуки Научен я любить тебя вдвойне. И с каждым днем в сердечной глубине Страсть множится и возрастают муки. Любимая, я вяну… Лишь одна Дает мне жизнь надежда золотая: Забудусь я в вечерний час, мечтая, И мне блеснет прошедшая весна!..