— Продолжай, сынок, — сказал Вернон. — Что он сделал?

— Ну же, дорогой, — шептала Петуния.

— Направил на меня свою палочку, — промычал Дадли.

— Да, но ведь я ее не использовал, — зло выпалил Гарри, –

— ЗАМОЛЧИ! — рявкнули дядя и тетя в один голос.

— Продолжай, сынок, — сказал дядя Вернон, угрожающе шевеля усами.

— Все вокруг потемнело, — сказал Дадли и задрожал. — Абсолютно все стало темным. И тут я… я услышал голоса… в м-моей голове…

Вернон с Петунией обменялись напуганными взглядами. Больше всего в мире они ненавидели магию — вместе с соседями, которых напугал простой шланг для поливки, тем более они опасались людей, которым слышались голоса. Они были почти уверены, что Дадли сходит с ума.

— Что именно ты слышал, детка? — спросила белая как мел тетя Петуния со слезами на глазах.

Дадли, похоже, не мог говорить. Он снова вздрогнул и замотал белобрысой головой. Оцепенение Гарри, в которое он впал после первого письма, сменилось удивлением. Дементоры заставляли своих жертв заново пережить худшие моменты их жизни. Были ли такие моменты у баловня судьбы Дадли?

— Как ты себя чувствовал, сынок? — спросил дядя Вернон необычно заботливым голосом, словно у постели больного.

— Я чувствовал, что я попался… — Дадли все еще дрожал. — А потом…

Он дотронулся до груди. Гарри понял. Дадли вспомнил мерзкий холод, заполнявший легкие и высасывавший все счастливое изнутри.

— Ужасно. — выдавил Дадли. — Холодно. Очень холодно.

— Итак, — сказал дядя Вернон притворно спокойным голосом, пока Петуния проверяла температуру Дадли, коснувшись его лба рукой. — А что произошло потом, Дадди?

— Я… я почувствовал…такое чувство, как будто…как…

— Как будто ты больше никогда не будешь радоваться, — мрачным голосом подсказал Гарри.

— Да, — прошептал Дадли, дрожа.

— Так! — прогремел дядя Вернон громко и воинственно. — Ты наложил на моего сына какое-то сильное заклятие, так что он слышал голоса и чувствовал себя ничтожеством, не так ли?!

— Сколько раз вам говорить! — голос Гарри становился громче, он терял терпение, — это был не я! Это были двое дементоров!

— Двое …как их там?

— Де-мен-то-ров, — проговорил Гарри по слогам. — Их было двое.

— Кто они такие, черт возьми?

— Они охраняют волшебную тюрьму Азкабан, — сказала тетя Петуния.

Две секунды тишины повисли в воздухе после того, как тетя Петуния зажала свой рот рукой, словно она произнесла бранное слово. Вернон смотрел на нее. Гарри был в замешательстве. Сначала Миссис Фигг — а теперь тетя Петуния.

— Откуда вы знаете? — спросил он удивленно.

Тетя Петуния не на шутку перепугалась. Она испуганно посмотрела на дядю Вернона, ища поддержки, затем медленно отвела руку ото рта, обнажив лошадиные зубы.

— Тот сумасшедший рассказывал ей о них — несколько лет назад. — сказала она быстро.

— Если вы имели в виду моих родителей, называйте их по именам, — громко заметил Гарри, но тетя Петуния не обращала внимания. Она была в ужасном волнении.

Гарри был в шоке. За все эти годы тетя Петуния ни разу не упоминала свою сестру, кроме тех случаев, когда кричала что ее сестрица была белой вороной и позором семьи. Удивительно, что тетя помнила такие подробности о волшебном мире, ведь обычно она запрещала разговоры на эту тему.

Дядя Вернон беззвучно открывал и закрывал рот, словно разучившись говорить, и, открыв рот в третий раз, выдавил: — Так…так эти…дюменторы…они что, на самом деле существуют?

Тетя Петуния кивнула.

Дядя Вернон перевел взгляд с Петунии на Дадли, потом на Гарри, надеясь, что хоть кто-нибудь крикнет «Первое апреля! Ха-ха!». Но никто не крикнул и дядя снова разинул рот, но воздержался от замечания по поводу третьей совы. Она пролетела сквозь открытое окно как мохнатый мячик и шумно приземлилась на кухонный стол, от чего трое Дурслей в ужасе подпрыгнули.

— Опять совы, — проворчал дядя Вернон, подходя к окну и захлопывая его.