Шрифт:
Вспомнилось: когда губернатор или уездный начальник приезжал в гости к его отцу, мать и тетка выносили из гостиной портрет Эрамхута. Даже после смерти скрывался он от царских сатрапов.
Надо было прятать от взоров и без того легендарного Эрамхута Эмхвари.
«Что сталось бы даже с высочайшей доблестью, если бы на помощь ей не пришли слова поэта, кисть художника, фантазия мифотворца? Несомненно, доблесть так же поблекла бы, как эти белые эполеты, замолкла бы, как это чонгури [59] с оборванными струнами», — подумал Тараш и отдернул оконную занавеску.
59
Чонгури — грузинский струнный музыкальный инструмент.
Клочковатые облака неслись на запад, и так низко скользили они по сизому небу, что, казалось, задевали верхушки платанов.
Заложив руки в карманы, Тараш ходил по комнате, и несобранные мысли теснили его чувства.
Подошел к шкафу.
На полках в таком же беспорядке, какой случалось ему видеть на прилавках парижских и тбилисских букинистов, валялись книги в изодранных переплетах.
Тисненные золотом энциклопедии, географические атласы, юбилейные альбомы Романовых, «Рай Грузии» Сабинина, «Жития и мученичества» бесчисленных святых, руководство по кулинарии, советы болеющим желудком, молитвенники, карабадины…
Он перелистывал пыльные страницы; там и сям попадались заметки, сделанные его отцом. Вспомнил отца, забытого в чужой земле.
Из «Руководства по стратегии» выпали ленточки георгиевских орденов, письма, пасхальные и новогодние поздравления. Имена русских генералов и обрусевших грузинских князей покрылись пылью.
Открыл верхний ящик. Старые векселя, метрические свидетельства, купчие, и опять письма с поздравлениями или соболезнованиями.
В этом беспорядочном архиве он вдруг обнаружил пергаментный свиток. Откуда он взялся? Подошел к окну, развернул.
«…Именем господним, от Тамар Багратиона, божьей милостью царя царей…
…Предстал перед нами с докладом и ходатайством визирь наш Антоний Чкондидели, [60] архиепископ и министр просвещения, дабы соизволили мы пожаловать дарственную сию грамоту верному слуге нашему — военачальнику Вардану Эмхвари, каковой прославил свое имя, а также и нас в лето, когда верное воинство наше заставило бежать султана Рукн-ад-дина из города Карну. За то даруем мы земли на запад от реки Ингура до Келасури со всякими межами, границами, горами, долинами, водами, скалами, лесами и прочими пахотами и пустошами…»
60
Чкондидели — в средневековой Грузии премьер-министр.
Мать застала Тараша за чтением. Тараш заметил, что она смутилась.
— Чья это грамота, Гулико? — спросила она, ставя на стол хачапури.
— Царицы Тамар, — ответил Тараш, не отрываясь от пергамента. — А почему ты спрашиваешь, мама?
— Так, дитя мое, я думала, что католикосова.
— А где грамота католикоса? — спросил Тараш, охваченный любопытством.
Майя почему-то заволновалась.
— Не знаю, куда она запропастилась, — попыталась она отговориться.
Потом призналась:
— Все время грамота лежала в нижнем ящике шкафа. Недавно я искала ее, не нашла. Может быть, твой бедный отец увез ее вместе с другими бумагами.
Тараш смутно вспомнил о каком-то пергаменте. Стал упрашивать мать разыскать грамоту. Та клялась, что затеряла ключ от нижнего ящика.
— Хачапури остынет. Поешь сперва хоть немного, потом поищу.
Ужин закончился. И Тараш вернулся к расспросам о старых документах, уверяя, что они ему необходимы для его работы.
Всюду искал ключ, но не нашел. Хотел было взломать замок, но пожалел тисовое дерево.
И все с большей настойчивостью расспрашивал мать о том, что было написано в грамоте католикоса.
Мать попыталась отвлечь его от этой темы, заговорила о драматической кончине Ношревана, стала бранить Анули.
Потом перешла на семью Кац Звамбая.
— Повидай кормилицу и своего воспитателя, — посоветовала она. — Арзакан перевернул весь отцовский, дом. Надо тебе вмешаться, помирить отца с сыном. Да и Арзакан спрашивал о тебе на днях.
Тараш отпил вина.
— Мама, кем был этот Вардан Эмхвари? — спросил он.
— Что ты привязался, сынок, к старым историям! Отец твой рассказывал, что Вардан Эмхвари был родоначальником вашей семьи. Больше я ничего не знаю.
Смеркалось. Майя и Цируния, сидя у камина, вязали. Тараш сел в кресло между ними.
Близость старушек, занятых рукоделием, успокоительно действовала на него.
Он начал расспрашивать о родне.
— Дядя Кайхосро навестил нас накануне Преображения, — рассказывала мать. — Цируния угостила его только что освященным виноградом. Дядя Кайхосро съел за обедом куриную ножку, маленькую кисть винограда и выпил один стакан вина. Потом…