В сентябре 1894 года поступило во французскую контрразведку в Париже «бордеро», т. е. сопроводительное письмо, в котором государственный изменник предлагал пересылку различных важных и секретных военных документов. Бордеро было адресовано германскому военному атташе в Париже майору фон Шварцкопфу, которому, однако, его никогда не пришлось видеть. Путь, по которому контрразведка достала это бордеро, изображался во время следствия двояким образом. Один раз утверждали, что это случалось «обычным путем», т. е. — из корзины для бумаг находившейся у атташе, содержимое которой регулярно передавалось подкупленной уборщицей тайному агенту. Это заявление ложно, так как атташе никогда не имел в руках этой бумаги. Верно второе утверждение, что письмо было похищено прежде, чем попасть к военному атташе. Французский Генеральный штаб содержал для наблюдения за германским военным атташе тайного агента, эльзасца Брукера. Брукер добивался и добился более чем дружественных отношений с некоей г-жой Бастьон, женой швейцара атташе. Таким образом, атташе и его корреспонденция находились под тщательным надзором. Брукер понял из содержания письма, что он завладел очень важным документом. Он принес его начальнику разведывательного управления Анри и потребовал за доставку этого особо важного документа особенной платы. Ввиду того, что Брукер уже знал о бумаге, Анри не имел возможности уничтожить ее, что он, без сомнения, охотно бы сделал. Он представил ее по начальству генералам Гонзу и Буадефру, помощнику начальника и начальнику Генерального штаба. Эксперты заключили по содержанию бордеро, что писавший его должен быть артиллеристом, так как речь шла о новом секретном тормозе для лафета, и что он должен быть стажирующимся офицером Генерального штаба. Таким образом, подозрение пало на еврея Дрейфуса, которого в Генеральном штабе и без того заметно не [85] любили. Был уведомлен военный министр Мерсье, который поручил расследование майору дю Пати де Кляну. Образцы почерка Дрейфуса были доставлены и сравнены с бордеро. Настоящий эксперт Гобер не смог дать заключения по почерку об авторстве Дрейфуса, начальник же парижского опознавательного управления Бертильон, утверждал, наоборот, с полной определенностью, что почерк этот идентичен с почерком Дрейфуса. После этого Дрейфус был в середине октября 1894 года арестован. Обыск у арестованного не дал никаких результатов: не было найдено, в частности, никакой бумаги, которая бы соответствовала бумаге бордеро. Последнее было написано на особенно легкой и тонкой бумаге, которой нельзя было найти ни в одном магазине и которой пользовался, как бумагою для писем, лишь один офицер — майор Эстергази из разведывательного управления. Об этом не знал никто, кроме Анри, который об этом умолчал. Было ли бордеро написано с провокационной целью или представляло серьезное предложение, так и осталось невыясненным.

Дальнейшее военное расследование не дало никаких определенных результатов, и военный министр предлагал дело прекратить. Тогда Анри в конце октября 1894 года двинул в поход газету «Libre Parole». Началась кампания в печати, которая побудила военного министра Мерсье превратить военное расследование в судебное дело. Главное заседание в конце декабря произошло при закрытых дверях. Начальник разведывательного управления Анри давал свои показания в отсутствии обвиняемого и его защитника, которые не знали, таким образом, что было выдвинуто против обвиняемого. Дрейфус был присужден к пожизненному изгнанию, к заключению на Черном острове и к разжалованию. Осуждение произошло 5 января 1895 года при полной гласности и с обычной французской театральной помпой.

7 июля 1895 года начальником разведывательного управления стал Пикар. К нему попало в руки письмо на имя немецкого атташе, посланное по пневматической почте. Он сравнил почерк с бордеро и с почерком Эстергази и был поражен. [86]

Анри боролся с возникавшим подозрением. Он встретился в Базаде с представителем германского Генерального штаба, который искал этой встречи для того, чтобы объяснить, что Дрейфус невиновен. Германский представитель намекал при этом на виновника настолько ясно, что французы могли бы легко разгадать что это — Эстергази, если бы Анри не обрывал собеседника всякий раз, как он хотел указать на действительного виновника.

С целью лучшего доказательства вины Дрейфуса, Анри сфабриковал письмо, ставшее известным под названием «подложного Паницарди». Паницарди был итальянским военным атташе в Париже. Письмо было составлено из его старых писем и в нем было точно указано на Дрейфуса.

Этот подложный документ был использован против Пикара. Он должен был искупить свое подозрение против Эстергази тем, что был удален из Генерального штаба и получил батальон в Тунисе после предварительных продолжительных командировок на границу и на юг. Прежде чем уехать в Африку, он вступил в сношения с адвокатом Леблуа, желая посвятить хоть одного человека в истинное положение дела на тот случай, если с ним что-нибудь приключится в Тунисе.

Леблуа, равно как сенатор Шэрэр-Кэстнер и Матье Дрейфус, брат осужденного, занялись вновь этим делом. Последний открыто обвинил Эстергази. Против него было возбуждено в ноябре 1897 года дело, но в январе 1898 года он был оправдан, после того как председатель суда заявил, что дело Дрейфуса решено окончательно и что надо только расследовать, не является ли предателем и Эстергази.

За этим последовало «Я обвиняю» Золя. Оно привело к судебному делу против Золя. Из его произведения было использовано для обвинения лишь предложение, что «Эстергази был оправдан по приказанию». Анри выступил в качестве свидетеля. Золя был признан виновным.

Поднятый шум заставил военного министра поручить майору Гине расследование актов и секретных документов. Последний установил подложность вышеупомянутого письма [87] Паницарди: это было не особенно трудно, так как письма, на основании которых был составлен этот мнимый документ, были написаны на бумаге разных сортов; серьезное расследование обнаружило бы это и раньше. 30 августа 1898 г. военный министр Кавеньяк лично допросил Анри. На следующий день последний покончил самоубийством. Эстергази бежал в Англию.

За этим последовал пересмотр процесса сначала в уголовном департаменте, а затем, когда из этого ничего не вышло, в «Chambres reunites», который привел сначала к тому, что Дрейфуса перевели во Францию. С августа по сентябрь 1899 года дело Дрейфуса разбиралось вновь в Rennes. Противники его оперировали там с «бордеро с пометками Вильгельма», новым, конечно, подлогом, который привел, однако, к новому осуждению Дрейфуса.

Лишь военный министр Андре возбудил вновь пересмотр процесса, приведший в 1906 году, через 11 лет после осуждения, к оправданию Дрейфуса. Дрейфус был награжден орденом и возведен в чин майора. Он подал, правда, добровольно в отставку, но в мировую войну служил вновь.

Подобно тому, как германской разведке приходилось на родине прилагать много усилий для отстаивания перед политической властью хотя бы самых необходимых интересов Генерального штаба, так и заграницей дела обстояли не лучше. Чем яснее вырисовывались из знакомства с вражеским шпионажем агрессивные намерения противников, тем яснее становилось и то, что в случае войны вражеское кольцо отдалит Германию от остального мира как бы железным занавесом. Германская империя не имела центрального разведывательного управления. Генеральный штаб должен был, поэтому, искать собственных новых путей. Беспрерывные политические кризисы, начиная с 1912 года, побуждали к многочисленным поездкам в нейтральные страны, чтобы там искать, с помощью германских представителей, связей, которые обеспечивали бы Генеральный штаб во время войны достоверными сведениями об окружающем мире.