Прием, оказываемый мне германскими представителями [88] за рубежом, с чисто светской точки зрения был безупречным. Но создавалось впечатление, что серьезность цели моего визита кому-то мешала. В деловом отношении наш Генеральный штаб фактически был лишен поддержки. В то время как разведывательные службы Англии, Франции и России, создавшие свои агентурные сети вокруг Германии, пользовались разносторонней поддержкой всех своих зарубежных учреждений, германской разведке приходилось самой искать помощников и агентов.

Более того, наши официальные представители не рекомендовали мне заниматься подобными поисками, считая их бесперспективными. Почему-то считалось, что Генеральный штаб не вправе требовать от немцев, работающих за рубежом, чтобы они ставили на карту свои деловые интересы и безопасность. Но без официальной поддержки наш Генштаб не мог создать свою разведку в других странах... Во время войны немцы заграницей недоверия германских представительств отчасти не оправдали. Их попытки помочь теснимому отечеству и его военному командованию оставались, однако, бесполезными, так как проходили без руководства. По той же причине они стали для многих роковыми.

Разведка Антанты угрожала интересам в равной мере Германии, Австро-Венгрии и Италии. Общая опасность требовала совместных оборонительных действий. Австрийский и германский генеральные штабы начиная с 1910 г. обменивались поступавшими к ним сведениями о России. Между германской и итальянской разведками такой обмен сведениями о Франции начался только в 1914 г. В мае того года, по приглашению итальянского Генерального штаба, я направился в Рим для проведения соответствующих переговоров, где меня приняли с искренней доброжелательностью. Особенно дружелюбно были настроены начальник Генерального штаба генерал Поллио и начальники управлений, тогда как отношения между австрийским и итальянским генштабами были довольно напряженными. В частности, обе стороны постоянно следили друг за другом. Поэтому в нашем тройственном союзе не приходилось даже [89] мечтать о том единстве разведывательных, служб, какое было у стран Антанты.

* * *

Беспрерывные политические кризисы предвоенной эпохи были для молодой германской военной разведки хорошей школой. Дислокация русской и французской армии, их вооружение, подготовка и снаряжение, строение системы крепостей и стратегической сети железных и шоссейных дорог, равно как и предполагаемое выступление обеих армий были к началу мировой войны германскому Генеральному штабу известны.

* * *

Так как в области военной разведки Генеральный штаб мог самостоятельно развертывать свою активность, то там, несмотря на все препятствия и ограничения, успех был возможен. Объединенным предостережениям и требованиям Генерального штаба и адмиралтейства лишь после продолжительных усилий удалось добиться более строгого закона о шпионаже и введения в борьбу против шпионажа особенно вышколенных полицейских сил. Политика работала только для мира и забывала о подготовке к войне. Руководство войной и все с этим связанное рассматривалось как исключительно военное дело, причем политические власти всячески заботились о том, чтобы высшие военные власти не занялись политикой. Суд над пойманными шпионами и обнаруженными государственными изменниками происходил всегда при отсутствии гласности.

В судебном разбирательстве принимали участие лишь представители Генерального штаба, адмиралтейства, прусского военного министерства и морского генерального штаба в качестве экспертов. Таким образом, только эти «не политические» власти имели представление о военных приготовлениях соседей. Рейхстаг же относился к военным предостережениям с большим недоверием. Он не допускал никакого влияния военных властей на полицию из боязни, как бы это не послужило политическим Целям. Германия имела имперскую армию, имперский флот. [90]

Процессы о шпионаже производились имперским судом. Но имперской полиции в Германии не было. Власть над полицией принадлежала союзным государствам и они не были склонны поступиться хоть частью ее. Германию прорезывали границы пяти больших полицейских областей отдельных государств. При этих условиях германская полиция могла добросовестно справляться с отдельными случаями шпионажа, создать же крупную организацию, наподобие таковой у противника, было невозможно. Открытыми до войны случаями шпионажа Германия была, таким образом, обязана не столько своей хорошей организации контрразведки, сколько большому количеству шпионов.

Кильская неделя. Убийство австрийского эрцгерцога. Германский Генеральный штаб. Нордландская поездка императора. Русская мобилизация. Возвращение императора в Берлин. Германская мобилизация. Центр тяжести разведки переносится на фронт. Император, Генеральный штаб, правительство. Начало вражеской пропаганды. Шпионобоязнь.

В конце июня 1914 года я присутствовал на «Кильской неделе». Представители всех стран и частей света собрались для мирного соревнования. Присутствие английской эскадры придавало особенное значение поддерживаемому германским императором спортивному празднику. Император должен был оттуда отправиться в путешествие на север, которое было подготовлено и на этот год. В воскресенье, 24-го июня, я вернулся после обеда с моторной прогулки по каналу имп. Вильгельма в Киль. Перед тем пестрая праздничная картина Кильской бухты была заметно изменившейся. На германских военных суднах флаги были приспущены. На суше мне сообщили о случившемся утром этого дня убийстве сербским студентом австрийской эрцгерцогской четы в Сараево. Император, принимавший участие в гонках в наружной бухте на «Метеоре», получил это известие через начальника морского кабинета. Последний подъехал к находившейся впереди всех императорской лодке и перебросил сообщение. Император покинул немедленно гонки и вернулся на борт «Гогенцоллерна». Все торжества и состязания были отменены. Глубокое молчание царило вечером над бухтой. Черными пятнами вырисовывались очертания английских военных кораблей, которые рано утром следующего дня подняли [91] якоря и отплыли. Огни светились только на пароходе, на котором помещались гости императора. «Кильская неделя» закончилась преждевременно под впечатлением убийства принца.

Император вернулся в Берлин. Он намеревался, до своей поездки на север, принять участие в траурных торжествах в Вене. Но австрийское правительство сообщило, что оно не может в достаточной степени обеспечить его личную безопасность. Представление союзного правительства о размерах беспорядков, сообщение, что следы убийц вели к официальным сербским учреждениям, и мнение австрийской дипломатии о необходимых шагах, указывали на серьезность создавшегося политического положения. Император решил, ввиду этого, отказаться от своей поездки. Но рейхсканцлер фон Беттман доложил ему, что это усилит политическое напряжение. Таким образом, против воли императора, поездка состоялась. 6 июля «Гогенцоллерн» отплыл в сопровождении крейсера «Росток» и миноносца «Слейпнер» в Норвегию. Политический барометр в Берлине был установлен на мир.