Шрифт:
Взглянув в дорожное окно однажды,
Наверно, ты в поездке поражался
Благословенным уголкам, манящим:
"Останься! Проживи здесь жизнь".
И если бы ты был простосердечным,
То, может быть, деревня появилась
Из бесконечной быстрины пути,
А по бокам дороги встал ольшаник, и под ольшаником - золотоцвет,
Холмы, покосы, мельницы, сады и неказистый,
Но тот самый
Дом среди столетних тутовых деревьев.
Как чудо, вырос бы - незаселенный!
Увы, ты не решился бы сойти,
Почувствовать, как тряска беспощадна -
Общественный не приспособлен транспорт
Для радостных, случайных остановок;
Есть жесткий свод особых обстоятельств:
Бандиты, оползни, землетрясенье или еще какая-то беда.
И смелости не хватит, чтобы крикнуть:
"Особый случай, стойте, я сойду!" -
Затормозить; но все, что ты увидел
Исчезло навсегда.
Когда приедешь
(Как прошептал бы внутренний наставник),
Уже смешно - машину нанимать,
К покинутому дому возвращаться…
Все запоздало, все вдали:
Решительно владельцы в дом вошли…
СОЖГИ ЕЕ!
Дай-ка сюда свою книжку!
То, что без передышки
От рождества до весенних дней
(Целых полгода!) ты бился с ней,
Только особую сладость прибавит
Этой свирепой и скорой расправе.
Писчей бумаги и перьев пена
В цену лишнего опыта ляжет сполна.
Не помышляй уберечь от огня
Ни строчки. Ты знакам дорожным не внял,
Свернул неудачно. Где были глаза?
Поздно теперь возвращаться назад.
Дай-ка сюда свою книжку!
Не бойся, сожги, и крышка!
Хотя бы за то благодарен будь,
Что все-таки знаешь, где правда и в чем твоя
И ты еще что-то лучшее скажешь:
По-своему, смело и не для продажи.
РУБИН И АМЕТИСТ
Две женщины: одна добра, как хлеб,
Все делит на двоих;
Две женщины: одна редка, как мирра,
Все лишь себе берет.
Две женщины: та, что добра, как хлеб,
Верна своим словам;
Две женщины: та, что редка, как мирра,
Не произносит слов.
Та, безупречна что, украшена рубином,
Но ты, прохожий, думаешь - стекло,
И взгляд скользит, не задержавшись долго,
Невинно так она его несет.
Две женщины: той, что добра, как хлеб,
Нет выше и знатней;
Две женщины: той, что редка, как мирра,
Чужды мирские страсти.
И бледной розой аметист
Расцвел в ее саду,
Где взгляд бродить не устает,
Смотреть и удивляться.
Кружатся ласточки над головой,
Движенья мерны их, как будто вечны:
О красоте, тревоге этой женщины
Еще не знает ни один мужчина.
Две женщины: одна добра, как хлеб,
В любую непогоду;
Две женщины: одна редка, как мирра,
В свой - непогожий - день.
ПРИЗНАНИЕ
Когда над обрывом случайно сошлись,
Я вздрогнул, услышав твой голос,
А ласточки в танце, как дети, неслись,
Чей выбор так прост и недолог.
И было все ясно: я рядом с тобою
И маску, что носишь, сорву,
Рожденье твое снова миру открою,
Я снова тебя назову.
И все же нежданной была мне награда,
Ее поэт заслужил;
А ласточки в гневе кричали надсадно,
Как будто сжигали их мир.
ОТТЕНКИ ЗЕЛЕНОГО
Нежной прошвой травы и змеею,
Цветом лавра и радугой моря,
Изумрудного чистотою
Живут оттенки зеленого:
Как зеленое - вовсе простое, но, конечно же, неземное -
Ты в любви открывай моей новое.
ОЖИДАНИЕ
С ночи той, когда прокрались,
Словно призрак, вы ко мне,
Горло сжав, исторгли клятвы,
Что я повторял бы век,
Здесь, где ребра аркой вздеты,
Уголья затлели вскоре,
Ветры в них огонь раздули,
Выжигая все живое.
Кулаки мои, что молот,
Лоб широкий мрачен гордо,
Мускулы пружинят ноги,
Весь я вырастаю словно.
Все же то, что час вы ждали,
Когда звезды нам лишь светят,
Говорит - порыв ваш ярче,