Шрифт:
Геннадий Онуфриевич опустил руку, протянутую к ключу, и пошел умываться. Насмерть перепуганная, дрожащая, еле стоявшая на ногах Ирочка вылезла из шкафа, добралась до своей кровати и без сил свалилась.
ГЛАВА ВТОРАЯ,
в которой рассказывается о том, как Ирочка услышала слово «череп» и что из этого получилось
Однажды, проходя мимо спальни, Ирочка остановилась. За дверью шел громкий разговор мужа с Нуклиевым.
– Ты каждый день объект измеряешь? – спрашивал завкафедрой.
– Каждый день на одну целую шесть десятых миллиметра прирастает, – отвечал муж.
Сначала мать не поняла, о каком объекте идет речь, но потом до ее сознания дошло, что «объект» – это же ее Шурик… «Ах негодяи», – прошептала Ирочка. Злость сдавила ей грудь.
– Очень хорошо. Возможно, рост зависит от речевой характеристики… – продолжался разговор за дверью.
– Наверняка зависит.
– А череп ты измерял?
– Нет, череп не измерял.
– Это ошибка! Надо немедленно начать измерять череп. Вдруг размер черепа тоже зависит от речевой характеристики?
– Да, но тогда… Это…
– Мировая сенсация!
– Вот именно!
Слово «череп», произнесенное в связи с ее милым Шуриком, почему-то окончательно вывело из себя молодую мать. Она забарабанила кулаками в дверь.
– Откройте! Изверги! Людоеды, вот вы кто! Откройте, а то я вызову психическую помощь! Я вам покажу «череп»!
Дверь раскрылась. На пороге возник Нуклиев в элегантном пенсне французского производства.
– Ш-ш-ш! – зашипел он страшным голосом. – Вы нарушаете чистоту опыта!
– Чистоту? – задохнулась бедная мать.
– Да, чистоту. Я прошу вас не срывать нам опыт, – сказал научный руководитель вежливо, постепенно успокаиваясь. – Иначе…
– Иначе что?
Олег Борисович помолчал. Очевидно, он не знал, что будет в том случае, если Ирочка сорвет опыт.
– Вас лишат права материнства! – брякнул он наконец. Это были глупые слова, сказанные в минуту запальчивости, но они оказались последней каплей в чаше терпения несчастной матери.
– А этого не хотел? – вдруг вырвалось у Ирочки, и она бабахнула по голове научного руководителя пустым тазиком из розовой пластмассы, который держала в руках, собираясь мыть пол. Элегантное пенсне в зеленой оправе французского производства упало на пол и распалось на несколько частей. Научный руководитель нагнулся, грустно разглядывая осколки. Женщина есть женщина. Ирочке стало жаль дорогую вещь. Она опустилась на колени и стала собирать стекла.
– Оправа цела, – сказала она практичным голосом. – А стекла можно заменить. Копеек тридцать стоит. Хотите, я их заменю?
Олег Борисович тоже опустился на колени.
– Нет уж, – сказал он голосом обиженного ребенка. – Ни за что! И стекла сам соберу! Уберите свои руки!
– Я разбила, я обязана и вставить.
– Нет уж!
– Да!
Их руки встретились. Научный руководитель смутился. Ирочка тоже слегка смутилась.
– У вас есть жена? – спросила она после некоторого неловкого молчания.
– Нет, – пробормотал завкафедрой.
– А девушка?
– Так… Вообще… Можно сказать, нет. А что? Какое это имеет отношение?
– Я заклинаю вас! – страстно прошептала Ирочка. – Во имя будущей вашей жены и будущих детей! Отдайте мне Шурика!
– Какого Шурика? – удивился Олег Борисович.
– Моего Шурика… – слезы выступили на глазах матери. – Смита или как вы его там называете…
– А, вот вы о ком… да… Смитом… Это чтобы…
– Если я вас сейчас… сейчас поцелую, отдадите мне… Смита?
– Чего сделаете? – не понял научный руководитель.
– Поцелую.
– Поцелуете? Зачем? – опешил Олег Борисович.
– Вас что, никогда не целовали? – Ирочка, потупя глаза, собрала остатки стеклянных осколков в правую ладонь.
– Ну допустим… Так… Вообще… И какое это имеет значение? – Нуклиев совсем смутился.
– Эх ты! Крыса ученая! – вдруг закричала Ирочка. – Даже целоваться не умеет! Вот тебе! Получай! – и запустила остатками очков в лоб будущей мировой знаменитости.
Какие невероятные возможности дала нам природа! Такой, казалось бы, спокойный, уравновешенный человек, талантливый, можно сказать, гениальный ученый, вдруг мгновенно вертанулся на сто восемьдесят градусов и проворно, как заправский орангутанг, побежал на четвереньках к двери. Лязгнул засов, повернулся ключ.
На шум прибежала Варвара Игнатьевна.
– На помощь! – закричала Ирочка, кидаясь на дверь. – Отобьем у этих извергов ребенка! До каких пор сумасшедшие будут мучить нашего Шурика?
Ничто так возбуждающе не действует на человека, как состояние аффекта другого человека.
– Ах изверги! Ну берегитесь! – воскликнула свекровь и с налета ударила в дверь коленом. Доски затрещали.
– Что? Кто? Зачем? – в коридор просунулась перепуганная заспанная физиономия Онуфрия Степановича.
– Давай высаживай дверь, разлегся, старый черт! – скомандовала супруга.