— Конечно, можете не сомневаться, Игорь Владимирович.

Домой Шалимова завез на милицейском «Уазике» сам Бабич. Уже прощаясь, он напомнил о своём предложении.

— Ну, так что, едем завтра на охоту?

— Давай.

— Значит договорились. Учти, подниму тебя с постели живого или мёртвого, понял?

— Не пугай, пуганные.

Шалимов уже повернулся уходить, когда майор снова окликнул его.

— Да, Миш, ты этого Лалька больше не бойся. Считай, что такого уже нет в Ангарке.

Шалимов на это ничего не ответил, только прощально махнул рукой и вошёл в подъезд. Дверь в квартиру оказалась открыта, навстречу Михаилу метнулась встревоженная Елена.

— Господи, Мишка, где ты был?!

— В милиции, — коротко ответил тот, и, осмотрев входную дверь, присвистнул. Массивный дверной замок был выломан с мясом, кроме того, в прихожей была сорвана со стены вешалка, пройдя в зал, Шалимов убедился, что за короткое время своего посещения ночные визитёры успели повеселиться от души. Подушка на диване была вспорота, вещи, бумаги, вывалены из шкафов, кинескоп в телевизоре лихим ударом ноги вбит внутрь корпуса.

— Однако это уже хамство, — пробормотал журналист.

— Андрей уехал за инструментами, дверь он наладит.

— Ну что ж, давай тогда здесь приберёмся, — вздохнул Михаил. Из всех видов домашних работ приборку помещения он считал самым идиотским занятием. Всё равно порядок в этом мире стремиться перейти в хаотическое состояние, так что бороться с этим глупо и бессмысленно.

Общими усилиями они часа за два привели квартиру в божеский вид, позавтракали, и лишь в двенадцатом часу дня Шалимов уснул крепким, и глубоким сном.

Проспал Михаил до пяти вечера, и встал в странном состоянии какой-то неудовлетворенности. Пройдя на кухню, он убедился, что Елена успела наготовить ему жратвы на два дня вперёд. Пообедать он бы не отказался, но не хватало чего-то малого для души. Одевшись, Шалимов прошёл в ближайший магазин и жутко удивил местных продавцов, долго и придирчиво вертя в руках бутылки с коньяком, расспрашивая их о поставщиках этого товара и разглядывая сертификаты качества. Со вздохом отказавшись от наиболее ценимого им напитка журналист взял бутылку водки завода «Кристалл», и ценой и всеми остальными атрибутами похожими на искомую жидкость. Продвигаясь вдоль длинного прилавка и, разглядывая витрину, Шалимов невзначай столкнулся с молодой девушкой, двигавшейся в сторону, прямо противоположную направлению движения журналиста.

— Ой, извините, — пробормотал Михаил, давая дорогу даме.

— Ничего, я тоже виновата, — улыбнулась та, хотя как раз её можно было простить. В момент столкновения все внимание женщины было занято девчонкой лет четырёх, с хныканьем тащившейся вслед за ней. Не обращая внимания ни на что на свете, она и сейчас продолжала допекать мать.

— Мам, ну хоть маленькую шоколадку купи.

— Дашка, я тебя сейчас отпорю! Сколько раз тебе говорить, что денег нету. Вот зарплату получу, тогда куплю тебе сразу две шоколадки, — раздражённым, но не злым голосом попробовала утихомирить дочь молодая мама.

Голубоглазая, с кукольным, фарфорово-белым личиком, девчонка надула бантиком пухлые губки и снова затянула свою монотонную песнь.

— Мам, ну хоть самую маленькую…

Шалимову стало и смешно и грустно. Вытащив из пакета купленную для племянника шоколадку, он торжественно вручил её девчонке.

— На вот тебе большую шоколадку, и не приставай больше к матери.

Девочка схватила сладости с цепкостью вольерной мартышки. Зато её мама вся просто вспыхнула от смущения и благодарности.

— Ой, ну зачем вы так!? Не надо её баловать…

— Надо-надо, детей надо баловать. Это высшая истина и не надо спорить.

Девушка снизу вверх смотрела на высокорослого журналиста, потом спросила: — А вы Шалимов?

— Да, вы угадали. Смотрите «Криминал-видео»?

— Не только. Вы ведь у нас личность легендарная. Не так много земляков из нашей Ангарки выбилось в люди, так что наша газета регулярно просвещает о вашей деятельности.

За разговорами они медленно двигались по магазину, уже не обращая внимания на витрины. Шалимов не мог отделаться от мысли, что он уже где-то видел эту девушку, что-то знакомое было в этих голубых глазах, коротком, вздёрнутом носике, даже в немногочисленных веснушках, уже бледнеющих после урожайного лета. Но по возрасту, а Михаил на вид давал девушке лет двадцать, двадцать два, он никак не мог быть с ней знаком.

"Последний раз я приезжал десять лет назад, но тогда ей было не больше двенадцати лет, откуда же мне знакомо это лицо?" — ломал голову журналист.

Странное это чувство просто допекло Михаила, и, уже на крыльце магазина, он не выдержал, и спросил: — Вас как зовут?

— Ирина.

— Ирина, знаете, мне, почему-то, знакомо ваше лицо. Вы в Москву никогда не приезжали?

Девушка засмеялась, отрицательно мотнула головой.

— В столице я не была, я вообще дальше Красноярска не ездила. Но, говорят, я очень похожа на свою тётку в молодости. А вот её вы прекрасно знали.