Семёнова Мария
Шрифт:
Да не чем-нибудь, а вяленой рыбой!
— А вота щука зубаста! А вота плотвичка глазаста! Гайдар с Чубайсом поели, йотом кишкою скорбели. А вота щука зубаста...
Увидев Оксану, он заулыбался ей, как родной.
Возьми лещика, душа-девица. Икряной, зко- логическй, без глисга. Вкус - во рту тает...
Глаза у Никиты были добрые, лик — евангельски светел, и уже рыба казалась добытой не иначе как в море Галилейском.
— Спасибо, денежек нет, — улыбнулась в ответ Варенцова. — Была одна монетка стоящая, да и та тю-тю...
— А ты возьми так, — одарил ее лещом Никита Кашлянул и вдруг перестал улыбаться. — Ты, девка, это... того... Поглядывай нынче по сторонам. Сон у меня намедни был скверный, а сны у меня, желанная, все вещие. Так что, как говорится, на Бога-то надейся, а сама, девка, держи ушки топориком...
— Ага, и хвост пистолетом, — в тон отозвалась Оксана нахмурилась, мотнула головой. — Спасибо за леща и за ласку. И за сон в руку. Учту.
Посмотрела в мудрые, синие, как небо, глаза, благодарно кивнула и пошла к себе.
Тихон валялся на кровати — рыжий, усатый, размерами с диванную подушку. При виде хозяйки он вытянул лапищи, пару раз показал и спрятал здоровенные когти.
«Ещё расту, — вспомнив наклейку на чьей-то „Оке", умилилась Оксана. — А так я — тигр !>[45]
Будешь хорошим мальчиком, — сказала она вслух, — дам леща Настоящего, с икрой. Экологического, говорят.
«Ну, если экологического...» Тихон встал, потянулся, вывернулся в зевке, продемонстрировав вполне внушительные клыки. Мягко спрыгнул с кровати, подошёл, хотел потереться в ногах, но принюхался и брезгливо потряс лапой. «Фи, и где ты только шаталась1» И всё-таки потёрся, отчего Оксанино сердце окатило тёплой волной. Она знала что меньший брат её не бросит. Ни при каких обстоятельствах...
Она открыла форточку и скоро уже стояла под душем. Казалось, холодная вода смывата грязь не только с тела, но и с души. Постепенно полковнику Варенцовой расхотелось куда-либо бежать, все проблемы стали казаться так или иначе разрешимыми, все жизненные тяготы и безобразия утратили ауру окончательности и безнадёги. Сейчас она поужинает (ах, лещ, экологический, икряной...), немного отдохнёт, а потом отправится с Тихоном на променад. Вёрст этак на восемь. Ну а уж потом — на заглад очку — почитает Краева, дарёный роман. Да... Краев... Олег.- «Боженька, ну присмотрел бы Ты за здешней сотовой связью, ну что Тебе стоит, а?.>
Шум, внезапно поднявшийся за дверью, прервал цепочку мирных и приятных, в общем-то, размышлений. Началось с того, что по стеклу заскрежетало железо, а потом внутри номера шумно захлопали крылья. И одновременно подал голос Тихон. Да как подал! Это был не мяв, не ор, не шипение, даже не рык, а нечто гораздо более грозное! Это был клич исконной, поистине генетической ненависти, сдобренный бешеным вызовом и непреклонным намерением, если придётся, закрыть собой амбразуру!
Оксана с её замедленным человеческим восприятием едва успела вздрогнуть и повернуться, когда дверь зримо содрогнулась от увесистого удара с той стороны. Вот теперь Оксана услышала шипение. Оно не имело ничего общего с коротким кошачьим «Ххха>. Это был непрерывный, пульсирующий звук, от которого мокрое тело сразу покрылось пупырышками. Долю секунды спустя дверь затрещала, как будто снаружи в неё вбивали гвозди. Варенцова увидела, как вспучилась краска и в щели лопнувшей фанеры просунулись чёрные когти. Какая-то тварь сжимала небольшую, но страшно сильную лапу, проделывая в двери дыру...
Другие когти шарахнули внизу по линолеуму — это выпрыгнул Тихон. Шипение оборвалось резким взвизгом, и лапа исчезла. Зато внутри номера опять захлопали крылья и зазвучал боевой клич ведущего смертную битву кота...
Ох, не зря великий Миямото Мусаигипринимая ванну, клал свой меч на её край...2
Ситуация здорово отдавала фильмом «Чужой*, где героям оставалось надеяться только на бластеры и скорость реакции, да ещё на вмешательство Хищника — тоже не на шутку опасного, но хоть не лишённого понятий о воинской чести...
Что ж, благородный Хищник в данном случае имелся, а вот бластер... эх...
Сколько женщин (да чего уж там — и мужчин тоже) на месте Оксаны с визгом забилось бы в уголок, прикрываясь хилой пластиковой занавеской? Выскочив из ванны, Варенцова свернула жгутом махровое полотенце, пинком распахнула дверь и вылетела наружу.
По номеру, яростно молотя чёрными крыльями, металась пернатая тварь. У неё были лапы ящерицы и тело змеи, толстое, сильное, плотное, сплющенное на конце для лучшего управления полётом. В шипящей пасти виднелись непропорционально крупные зубы и сновал длинный, зловещий раздвоенный язык. Тварь то взвивалась под потолок, то пикировала, выставляя жуткие когти.
Ей навстречу раз за разом взвивалась рыжая молния — завывающий Тишка бесстрашно держал оборону, не подпуская убийцу к двери, за которой скрылась хозяйка. Свирепый, со вздыбленной шерстью, потомок фараонских любимцев действительно напоминал летучий огненный шар. Он сыпал искрами, оставляя плазменный след (Оксана могла бы в этом поклясться), когти со свистом рассекали воздух и разили врага. По грифельно-серой шкуре страшилища уже в нескольких местах растекачись зеленовато-жёлтые пятна..