Мои трясущиеся руки подняли телефон, и я разблокировала его, чтобы ответить.

Аврора: Зачем?

Это было грубо? Должна ли я была сначала поприветствовать его?

Моя голова разрывалась от вопросов, пока я видела, что он печатает своё новое сообщение. Я принялась кусать ногти, чувствуя надвигающийся страх.

Это было отвратительно. Мне не нравилось чувствовать вечную тревогу. Я мечтала о покое и стабильности.

Доминик: Твой телефон просматривают?

Аврора: Нет.

Родителям было всё равно, хотя это было странно, ведь я могла разрушить их репутацию своими ненадлежащими действиями или словами, но они не беспокоились по этому поводу, зная, что я была послушной и знала, какое наказание могло меня ожидать.

Моё сердце громыхало в груди. Почему он это спросил?

Я смотрела на строчку «печатает…» вверху экрана и с каждой секундой начинала переживать ещё больше.

Доминик: Затем,что я снова хочу поцеловать тебя.

Моё сердце ёкнуло в груди, и я почувствовала прилив теплоты к моим щекам, как будто он сидел рядом со мной и говорил мне это прямо в лицо.

Он всё ещё хотел видеть меня?

Я перечитала сообщение около десяти раз, не доверяя своим глазам и, возможно, разыгравшемуся воображению, но он, правда, написал это.

Я облизнула пересохшие губы, вспоминая его вкус на них. Целовать его было настолько приятно, что, закрывая глаза, я думала только об этом. Он был ласков, но в тоже время и напорист. Доминик мог совмещать в себе противоречивые вещи, что казалось невозможным, но он всё равно делал это.

Не дождавшись моего ответа, пришло ещё одно сообщение.

Доминик: Я пугаю тебя?

Пугает меня?

Из меня вырвался тихий смешок, и я поднесла руку ко рту, пряча улыбку.

Он обращался со мной, как никто никогда не делал этого. От него веяло теплом и чем-то, что разрывало мою душу.

Аврора: Никогда.

Доминик: Значит, я могу приехать? Обещаю не целовать тебя при твоих родителях, но не уверен, что смогу удержаться, если они оставят нас без своего внимания на едва уловимые секунды.

Я хотела, чтобы он был рядом, но не в этом доме. Мы не могли даже нормально поговорить здесь. Нас вечно кто-то подслушивал и наблюдал за тем, как мы смотрим друг на друга.

Если бы они увидели, они бы всё поняли. Я не хотела, чтобы они знали. Отец никогда не отдаст меня в руки человека, которого я хотела.

Аврора: Чем ты занимаешься сегодня?

Вместо ответа я решила спросить это. Может быть, я могла навестить его? Это было бы куда лучше.

Доминик: Тренируюсь с Кристианом.

Я была рада, что он не был одинок и что у него был хотя бы один друг, которому он мог доверять. Они дружат, сколько я себя помню. Гаспаро пытался влиться в их круг, который состоял только из них двоих, но они не позволили ему. Брат злился, а я внутри злорадствовала этому, потому что он, наконец, понимал это чувство, когда тебя не хотели принимать туда, где ты мечтал оказаться больше всего.

Доминик: Я скучаю по тебе. Позволь мне увидеть тебя.

Моё сердце болезненно заныло, и я прижала телефон к груди, закрыв глаза от бури ранее не испытываемых чувств.

Пока Доминик хотел меня, я должна была сделать всё возможное, чтобы он не отпустил это желание.

Каково это чувствовать его любовь? Знать, что он защищает тебя и быть центром его жизни?

Только Джулия знала ответ на этот вопрос.

Я завидовала ей, но не хотела занимать её место. Доминик всегда будет любить её больше кого-либо. Я понимала это. Мы и рядом с ней не стояли, но мне бы хватило и крохотной части его сердца, только если бы она была только моей.

Стану ли я когда-нибудь достойна его любви? Но, что есть любовь?

Я почувствовала подступающие слёзы, но резкий стук отогнал их назад. Я распахнула глаза и оторвала телефон от груди, встречаясь глазами с отцом и мамой, которую он тащил за собой.

Когда они вернулись?

Он кинул её на стул. Я заметила её покрасневшую правую щёку и презрительный взгляд, которым она смотрела на меня, пока отец шёл в мою сторону.

Я оцепенела, наблюдая за большим мужским телом, надвигающимся в мою сторону, и была готова к тому, что будет дальше.