Он все делал не в том порядке. Трепетал для нее, даже не зная, как ее зовут.

Сделав долгий и глубокий вдох, он угомонил жабры и прижал когтистую ладонь к сердцу.

— Дайос.

— Это твое имя?

Он кивнул, и она свернулась калачиком, не то от облегчения, не то еще от чего. Все прояснилось, когда она взглянула на него сквозь завесу золотых волос и улыбнулась.

— Рада слышать, что у тебя есть имя, Дайос.

О.

О.

Как же великолепно его имя звучало в ее устах. Он никогда не слышал, чтобы кто-то произносил его так протяжно, с хрипотцой. Получалось не совсем правильно, словно она пробовала его имя на вкус, и он…

Черт. Надо было уходить поскорее. Жабры на шее уже раздувались, появилось желание нырнуть в воду и срочно что-нибудь для нее убить. Хотелось вернуться с окровавленными когтями и зубами и преподнести ей добычу, которая покажет, как сильно он ее хочет. Нет, не так. Как сильно она ему нужна. Каждая капля ее внимания. Он жаждал ее взгляда на своей коже. Он был готов распластаться на песке и годами молиться богам, только чтобы снова почувствовать ее прикосновение.

— Дайос, — повторила девушка.

На этот раз она посмотрела на него, и при звуке своего имени он лишь усилием воли не закатил глаза от блаженства.

— Мне кажется, нам надо поговорить.

О, он часами слушал бы ее. Но что-то подсказывало, что она имела в виду совсем не это.

У него вышло только глухо хмыкнуть и махнуть рукой.

Она кивнула и опустила глаза обратно на свои ладони, сложенные на коленях. Он видел, как она сплетает и расплетает пальцы.

— Я была с тобой не совсем честна. Понимаю, ты меня похитил в своих собственных целях, и я подозреваю, что наши цели схожи. Ты не любишь моего отца, так ведь?

Он оскалился и низко зарычал. Как ей сказать, что он ненавидит ее отца? Что Альфа — первый город в списке тех, которые уничтожают его дом. Теперь он знал, что именно оттуда осуществляется общее руководство. Дайос хотел бы вывернуть ее город наизнанку.

Она понимающе кивнула:

— Так я и думала. Знаю, ты можешь мне не поверить, но я с тобой солидарна.

Она поставила одну ногу на пол и начала раскачиваться взад-вперед. Комнату наполнил резкий скрип, и Дайосу пришлось наклониться вперед и остановить стул. В ответ на ее озадаченный взгляд он пожал плечами.

— Громко, — сказал он, показывая на уши.

Она прикусила губу, потом хрипло ответила:

— Прости. Я не слышу.

Коротко кивнув, он сполз обратно в воду, радуясь, что на этот раз она осталась на месте. Пронзительный скрип ему больше не мешал, и он жестом показал ей продолжать.

— Я думаю, ты и сам заметил, что мой отец одержим контролем. Но дело не только в этом. Он трясся над моей безопасностью, да, но только потому, что от меня была польза. Я была его соловьем, его лицом, той, кто убеждал всех, какой он замечательный. Чем лучше я справлялась, тем большим символом становилась. — Выдохнув, она выпалила: — Это была бы мамина роль, если бы она не умерла. Но вместо нее рассказывать всем о том, какой он прекрасный, пришлось мне. Хотя это неправда.

В его груди что-то сжалось. Прошло насквозь, заставило вынуть руку из воды. Аккуратно коснувшись ее ступни, он изо всех сил постарался изобразить утешение. Даже если ему было очень странно касаться костей под тонким слоем кожи.

Она пронзила его взглядом, и он, отодвинув руку, прижал ее к сердцу.

— Моя мать умерла.

— Мне жаль.

Он кивнул, сжав пальцы так, что когти впились в кожу.

— Эта боль никогда не проходит.

В ее лице снова мелькнуло чувство, но она пожала плечами.

— Я ее никогда не знала.

Он повторил ее движение и добавил:

— Но боль остается болью.

Ее губы удивленно приоткрылись, и он опять уставился на них. Почему они такие розовые? Дайос никогда не видел под водой подобного цвета, только на поверхности пару раз, когда небесная синева над волнами сменялась розовыми и пурпурными оттенками, прежде чем солнце садилось и над горизонтом показывалась луна.

— Я уже несколько лет работаю с людьми, которые пытаются развалить Альфу изнутри.

Эти слова его поразили. Он хотел было отчитать ее за такие опасные занятия, но вышло только:

— Ты?

Ее щеки вспыхнули красным, и он засомневался, что этот цвет как-то связан с заигрываниями.

— Да, я. А что? Непохоже, что я на такое способна?

— Но ты такая… такая… — Он осмотрел ее с головы до ног и выпалил: — Маленькая.

— А размер-то тут при чем?

Внезапно это его разозлило. Она считала, что ее безопасность никак не зависит от ее размера? Эта кроха возомнила, что может уничтожить могущественный город вроде Альфы. Город, с которым его народ боролся годами. Думает, она может сделать то, что им не под силу?