И какая ему разница, нравится ли он ей. Он был ее похитителем. Дайос даже не знал, что делает тут и почему держит ее здесь столько времени.

Это было неправильно. Он вел себя неправильно. Все в этой ситуации было неправильно, и ему пора…

Ее рука легла на его челюсть и мягко провела вниз по шее, до самых жабр.

— К счастью, тебя я есть не собираюсь. Так что то, что я не люблю мокрую и соленую пищу, роли не играет.

Ну да. Что-то он перегнул палку.

Хмыкнув, он провел когтем по устрице и наконец-то обнаружил в ней то, что искал. В животе все сжалось.

Ей неоткуда было знать, что он, шаг за шагом, проводил с ней брачный ритуал, старый, как само время. Сотни лет назад его предки точно так же ухаживали за своей парой. Они установили ритуалы, слушая свои инстинкты и направляющий их океан. Аня не знала, какое значение имеет принесенная им еда; не знала, что он прячет ее от самцов-конкурентов.

В последний раз, когда он пробовал проводить подобный ритуал, его отшили так быстро, что у него заныли жабры. Ему было сказано, что он слишком большой, слишком неуклюжий и что из него никудышный охотник. Он тогда принес ожерелье из костей, увенчанное челюстью огромной акулы. Его избранница посмотрела на него как на идиота.

Наверное, стоило рассказать Ане. Объяснить, зачем он все это делает. Но инстинкты не велели. Подхватив найденное сокровище пальцем, он показал его девушке.

На его когте красовалась маленькая бледная жемчужина. Он уже предчувствовал, что она отреагирует так же, как другие до нее. Слишком маленькая, слишком блеклая. Такой жемчужиной никак не удивить самку вроде Ани.

Но та протяжно выдохнула:

— О-о-о.

Дрожащей рукой она осторожно сняла жемчужину с его когтя, словно боялась, что от малейшего дуновения уронит и потеряет ее.

Положив жемчужину на ладонь, она поворачивала ее туда и сюда, рассматривая на свету.

— Я такие видела только… — Она не договорила, и ее руки затанцевали так красиво, что он почти забыл, что это язык.

Ему нужно было слушать, но вместо этого он просто любовался изяществом ее рук.

Дайос попытался уловить слова, но он знал слишком мало жестов, так что пришлось подождать, пока она успокоится и заговорит.

— Она такая красивая. Я раньше видела жемчужины, но… не знала, откуда они берутся.

— Нравится?

— Очень, — выдохнула она очень, очень тихо, так что он едва расслышал. — Она прекрасна. А еще есть?

Он показал на лежащие перед ними устрицы.

— Не узнаем, пока не найдем.

— Ой. — Она громко шмыгнула носом, и он поспешно глянул, чтобы убедиться, что она не плачет опять. — Только жалко убивать их ради жемчужин.

Он сверкнул зубами в коварной улыбке.

— Калон, я все равно собирался их съесть.

Ее глаза распахнулись чуть шире, но потом она улыбнулась в ответ.

— Ну тогда как скажешь. Если ты уверен.

Он прижал когти к сердцам, потом показал на остальных устриц:

— Я уверен. Они толком не чувствуют боли. А теперь давай наберем тебе горсть жемчуга.

— Почему? — Она попыталась поймать его взгляд. — Почему ты принес их мне?

Он уже приготовился все выложить.

Потому что я хочу оставить тебя себе.

Потому что, если я буду охранять и кормить тебя, приносить тебе все, о чем ты попросишь, может быть, ты дашь мне шанс.

Потому что я никого никогда так не желал, как тебя.

Но вместо этого он сказал:

— Захотелось.

Ее губы дрогнули в намеке на улыбку.

— Ты такой разговорчивый.

Но он уже знал это выражение на ее лице. Он видел, что легкая улыбка никуда не делась, что вокруг глаз появились лучики. Ее глаза блестели, когда она протянула ему следующую устрицу. Все это значило, что ей было с ним весело. Что… может быть… ей хорошо в его компании.

Дайос не знал, что с этим делать. Люди его терпели, но никак не наслаждались его обществом. Он был слишком трудным, прямолинейным и однозначно агрессивным, чтобы проводить с ним время.

Так что он только хмыкнул в ответ, вскрыл следующую устрицу резким поворотом когтя и улыбнулся, когда Аня радостно пискнула:

— Еще одна!

Чувствуя, как мучительно сжалось сердце, он приказал себе запомнить этот момент, чтобы возвращаться в него, когда ее с ним больше не будет. Ее счастье было всего лишь кратким мигом в его жизни, и он собирался хранить память о нем до конца своих дней. Дайос вытащил новую жемчужину сам, чтобы ей не пришлось трогать отвратительную для нее устрицу.