– Первую из них я уже изложил мастеру Шэню, – начал Чжучжи-лан. – Я чувствую себя обязанным отплатить фонтаном благодарности за единую каплю вашего милосердия. Что же до второй… Строго говоря, за призыв души мастера Шэня в ответе не эта скромная персона. Так что полагаю, об этом вам лучше спросить напрямую самого Цзюнь-шана.

– Ладно, – согласился Шэнь Цинцю. – Ну и где же Тяньлан-цзюнь?

– Но я думал, что мастер Шэнь уже удостоился аудиенции Цзюнь-шана, – непонимающе воззрился на него Чжучжи-лан.

Удостоился аудиенции?!

Шэнь Цинцю опустил голову и уставился на каменный гроб.

Возможно ли, что внутри… сам Тяньлан-цзюнь?

Да даже если так, едва ли это можно счесть «аудиенцией»!

Крышка гроба, которую он перед этим безрезультатно пытался открыть, внезапно задрожала, а затем сама собой медленно отъехала в сторону. Лежавшая под ней фигура неторопливо приняла сидячее положение.

Опираясь локтем на край гроба, его обитатель склонил голову набок и послал Шэнь Цинцю слабую улыбку:

– Глава пика Цинцзин, я давно искал случая познакомиться с вами лично.

Сказать, что это окончательно добило Шэнь Цинцю, значило не сказать ничего.

Сколь бы разнообразными ни были хобби и пристрастия этой семейки, в этих вариациях всё же прослеживалась общая тема[25], придавая всем её членам… некоторую эксцентричность. Сынок коротает время обжимаясь с трупом, папаша – полёживая в гробу…

Что до внешности, то в большей степени Ло Бинхэ унаследовал её от матери, Су Сиянь. Однако теперь, глядя на Тяньлан-цзюня, Шэнь Цинцю видел, что кое-что от отца его ученику также перепало: к примеру, глаза.

Бездонный взгляд больших глаз и решительный разлёт бровей Тяньлан-цзюня говорили об отваге и недюжинной силе характера, обсидиановые зрачки смотрели тёмными омутами – в точности как у сына. Ло Бинхэ, без сомнения, был прелестным юношей, но, передайся ему наряду с прочими чертами и глаза матери, это сделало бы его чересчур женственным, так что весь эффект пошёл бы насмарку.

Сходство с отцом прослеживалось и в улыбке: при едином взгляде на неё в сердце Шэнь Цинцю зарождалось дурное предчувствие.

– Я не так уж долго занимаю этот пост, – наконец опасливо отозвался он.

– Однако я уже давно всей душой восхищаюсь главой пика Цинцзин, – в ответ расплылся в улыбке Тяньлан-цзюнь.

Обменявшись с ним парой фраз, Шэнь Цинцю сполна проникся осознанием того, что столь царственная манера держаться происходит не только от благородства крови – она прививается воспитанием с малолетства.

Взять хоть эту парочку, отца и сына: первый восседает в гробу со столь внушительным видом, словно возвышается на драконьем престоле; если же посадить в гроб Ло Бинхэ… что ж, остаётся признать, что при всех своих внешних данных выглядел бы он просто-напросто сидящим в гробу красивым парнем. Неудивительно, что Сян Тянь Да Фэйцзи, почуяв в Тяньлан-цзюне угрозу гегемонии главного героя, недрогнувшей рукой выпилил его из сюжета.

В присутствии двух наследников крови небесных демонов, а также прочей опочившей демонической аристократии – эти цзунцзы на разных стадиях «готовности» [26] окружали его со всех сторон, будто зеваки, – Шэнь Цинцю ощутил, что на него чересчур давит торжественность момента.

– Право, я не заслуживаю подобной чести, – натянув на лицо фальшивую улыбку, отозвался он. – Но, раз уж ваша милость желала встречи с моей скромной персоной в течение столь долгого времени, почему бы вам… не выйти ко мне?

Как бы ни старался Тяньлан-цзюнь пустить ему пыль в глаза, сидеть при этом в гробу всё-таки чересчур странно. Разве что…

Он не может встать.

В зрачках Тяньлан-цзюня заплясали ядовито-зелёные огни погребальной камеры. Неторопливо постукивая пальцем по краю гроба, он с готовностью отозвался:

– Хорошо. Могу я попросить главу пика помочь мне?

Даже если он задумал какую-то каверзу, Шэнь Цинцю ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Скрепя сердце он склонился над гробом и протянул руку:

– Прошу вас.

Придерживаясь за неё, Тяньлан-цзюнь поднялся на ноги. «Выходит, дело отнюдь не в скрытой слабости», – разочарованно подумал Шэнь Цинцю.

И тут до него дошло, что его движение не встречает сопротивления, словно он хватается за пустоту.

Однако его пальцы совершенно определённо сжимали предплечье Тяньлан-цзюня. Опустив взгляд, Шэнь Цинцю обнаружил, что рука ниже локтя ни к чему не присоединяется.

Его лицо окаменело.

Самого же оставшегося с пустым рукавом Тяньлан-цзюня это, казалось, ничуть не смутило: