— Сэр Даренфорс приказал покормить вас. Очень строго приказал, — пролепетала она, не поднимая глаз.

Генри мог. Я была тронута заботой паладина. Если он так бережёт любовницу, то как же лелеял жену!…

Я мечтательно вздохнула и присела.

— Спасибо, Бриджит, — сама взяла у служанки ложку и поднесла ко рту.

Тёплая жидкость наполнила живот. Появилась бодрость, и сделалось веселее. Я проглотила ещё несколько ложек и помотала головой. Переедать после долгой болезни может быть неполезно.

— Долго я лежала без памяти?

— Две недели, леди… — задумалась Бриджит, собирая посуду.

— Так долго!

— Привезли вас совсем бледную и холодную! Сэр Генри и я заботились о вас все эти дни.

— Спасибо, Бриджит, — я взяла девушку за руку и крепко пожала. — Я очень благодарна тебе.

— Да не за что, леди Триса, — засмущалась девушка и выпорхнула из комнаты.

Генри долго не возвращался, я волновалась. Несмотря на запрет вставать с постели, я всё же решила встать, так как после супа очень хотелось по нужде.

Отыскала халат на вешалке. Снова такой широкий, в который могли поместиться три меня, и пахнущий дикой вербеной. Вдохнула с наслаждением, завернулась и отправилась в уборную, но услышала доносившиеся из коридора тихие голоса. Замерла посреди комнаты, прислушиваясь.

— Она очнулась, да? — нетерпеливо прозвучал грудной женский голос.

— Хвала Арносу! — отозвался Генри.

— Сын, как ты смеешь жить с любовницей под одной крышей в присутствии невесты!

— Мама, ближайшие семь лет у меня не может быть невест. И потом леди Либретте только двенадцать. Не рассказывайте ей, что я делаю с женщинами в спальне, и всё будет хорошо, — понизил голос паладин. — Входите поздороваться.

Ручка повернулась, и дверь отворилась.

— Трис! Ты на ногах! — удивился Генри и строго нахмурил брови. — Знакомься, это моя мама — герцогиня Элизабет. Она прибыла, когда услышала о моём ранении.

— Здравствуйте, леди, — пролепетала я, туже запахнув полы халата.

Покрытая тонкой тканью ночной рубашки грудь слишком откровенно выступала из глубокого разреза.

Генри улыбнулся, лаская томным взглядом. Ямочка на подбородке дрогнула. Тепло маны окутало меня невесомым объятием. Открыто обнять любовницу при маме он, видимо, не решился.

Я погрустнела, надула губы и скромно опустила голову.

Любовница… Но зачем он знакомит меня с мамой?!

Леди Элизабет прошла вперёд, шурша длинным платьем по полу, пристально разглядывая меня.

— Здравствуйте, — небрежно произнесла она.

Я подняла взгляд и выпрямилась. Холодный тон леди Элизабет очень удивил, я помнила маму Генри другой.

Я помнила?... В памяти всплывал образ слегка полноватой темноволосой леди с ласковым взглядом серых глаз и кроткой улыбкой. Неужели время всё так меняет?

Сейчас передо мной предстала пожилая сухая женщина, с убранными в высокую причёску седыми волосами и холодным колючим взглядом всё тех же серых глаз.

Она меня не узнала. Да и можно ли было меня узнать, если я сама себя не узнавала?

— Скажи что-нибудь? — подтолкнул мать Генри.

— А что ты хочешь? Моего одобрения? Я его тебе не дам, не рассчитывай. Память о Беатрис во мне ещё слишком жива. А у тебя, видимо, уже нет.

Мне стало так обидно! Веки набухли, и слёзы готовы были вот-вот вырваться.

— Ну, кто вы такая? Как ваше имя? — произнесла леди Элизабет.

Если скажу ей, что я принцесса Беатрис, она рассмеется мне в лицо. Я не помню ни дня собственной свадьбы, ничего не помню, кроме пары жалких обрывков!

— Леди Триса, — скромно поклонилась я.

— Рада познакомиться, — вежливо произнесла мама Генри и протянула руку.

— И мне очень приятно, леди Элизабет, — сказала я, приняв рукопожатие.

— Спускайтесь к ужину, если будете в силах, леди Триса.

Герцогиня ушла, а я бросила горячий взгляд на паладина.

— Ух, Генри, зачем ты привёл ко мне свою маму?!

— Я завтра ухожу в поход на поиски Тёмного Лорда, Трис, — низким голосом произнёс Генри и обнял за плечи. — Я попросил маму позаботится о тебе. Она согласилась.

— Добрая… — фыркнула я, вырываясь из объятий.

— Почему ты встала? Я же велел…

— А почему ты решил, что я согласна быть твоей любовницей? — прервала я. — Где моё платье? Я хочу уйти!

Слова вырвались сгоряча, и я в ту же минуту пожалела, когда увидела взгляд Генри. Растерянный, опустошённый, несогласный.