Полковник прислушался к еле слышному звяканью и посмотрел на то, как сверкающая процессия движется к бронированному экипажу.

– Назад, в башню! – гневно рявкнул он.

– Но почему?!

– Здесь ничего не происходит! Сладкие речи взяли верх над сталью! – крикнул полковник Калид и повел своих людей вниз.

Топая по ступенькам с такой силой, словно хотел наказать их, он еле слышно ворчал. Вдова будет очень недовольна.

КОГДА НИЛИТ НАКОНЕЦ собралась с силами и приоткрыла глаза, ее встретил пасмурный день. Один из редких шквалов налетел с Беспокойного моря на Аракс, чтобы смыть кровь с города. Темные тучи уже покончили с центральными районами и двинулись к Просторам. Синее небо превратилось в серый потолок, и редкие заплатки легкого дождя уже начали превращать песок в ил и грязь.

Помимо мрака и дождя, были и другие отличия, которые заставляли нахмуриться, и каждое из них было не более радостным, чем приближающий ливень. С тех пор как день назад повозка свернула в Просторы, глинобитные хижины и нищета встали на ноги, отряхнулись и создали некое подобие порядка. Улицы и дороги начали оживать.

Тюремщик Нилит – ненавистный преследователь Джоби – выбирал узкие улицы, держался подальше от рынков и часто накрывал слазергаста куском ткани, чтобы спрятать его от посторонних глаз. Внимание горожан привлекала только вонь, исходящая от тела Фаразара, которая от сырости еще больше усилилась. Призрак Фаразара полдня ругал Джоби за дерзость и пару раз был близок к тому, чтобы назвать свое имя. Он бы так и сделал, но Нилит успела пнуть решетку, заставив слазергаста щелкнуть зубами, и тем самым напугать его. Фаразар был близок к отчаянию и от этого становился еще опаснее, чем раньше.

Сон к ней не шел. Нилит во всем винила сырой холод, который проникал в ее левую руку, из-за чего ее плечо ныло, словно на нем лежал слой льда. Поэтому она развлекала себя, разглядывая медленно проплывавшие мимо них улицы. Нилит слишком много ночей провела в пустыне, мечтая вернуться в город, и теперь, когда она здесь оказалась, ей хотелось впитать в себя все эти картины, несмотря на жуткую ситуацию, несмотря на городскую мерзость.

Если в центре Аракса царила атмосфера опасности и угрозы, то на Просторах она сгущалась в плотный смог.

Группы людей в капюшонах стояли в дверных проемах, прячась от дождя; тела многих были покрыты татуировками, некоторые были одеты в кожаные или кольчужные доспехи. На их поясах висели дубинки и кинжалы, и даже некоторые наемники обходили их стороной. Под навесами таверн и борделей модно одетые молодые люди дожидались, когда очередной пьяный глупец упадет в канаву или когда его тело – с уже перерезанной глоткой – вытолкнут из окна на верхнем этаже. Рядом с игорными домами и курильнями кружили раздетые до пояса юноши и женщины с лицами, покрытыми сверкающей пудрой; они заманивали людей в маленькие, темные, сомнительного вида подвалы. Завидев одетого в шелка Джоби, возвышающегося на своей повозке, некоторые из них свистели, но преследователь даже глазом не моргнул.

На улицах пошире, где в ряд выстраивались купцы, действовали воры. На каждые два крика, возвещавших о скидках, был один «Держи его!» или «Вор!» Наемная уличная стража, похоже, выполняла свои обязанности только тогда, когда ее это устраивало; солдаты вразвалочку ходили только мимо тех таверн и лавок, хозяева которых им платили. На людей, спешащих мимо, укрываясь под зонтиками из кожи или утиных перьев, они смотрели как на отбросы.

Толпы наполовину состояли из путешественников, а наполовину – из неопрятных живых и дешевых мертвецов. На большинстве теней, которых видела Нилит, были жуткие раны, и на рынке за них едва бы дали пару серебряных монет. То здесь, то там виднелись разрезанные животы, из которых торчали сияющие внутренности. Другие тени лишились челюстей или глаз или были жестоко изуродованы. По мокрому песку ползли несколько безногих призраков; они тащили какие-то товары, привязанные к их спинам. Фаразар тоже обратил на них внимание. Нилит надеялась, что он понимает, насколько нежно она его зарезала. Это напомнило ей о ее собственной судьбе, скрытой под тряпками, в которые была завернута ее левая рука, и Нилит пришлось отвести взгляд. Она отказывалась признать, что в ней яд слазергаста.

Нилит казалось, что она уже познала всю глубину порочности этого города, но, видя то, что творится на улицах, то, к чему подталкивали жителей догматы и кодекс, она поняла, что моральное разложение не имеет границ. Уже не в первый раз за последние дни Нилит задумалась о том, зачем она вообще отправилась в это путешествие. Связанные с ним трудности и потери были настолько велики, что перевешивали выгоды от него.

Мысль об этом разжигала в ней мощный огонь праведного гнева – а он пробуждал в ней желание раз десять приложить Фаразара головой об решетку, хотя это и было совершенно бесполезно. Поэтому она хранила гнев в себе, взращивала его и пыталась превратить во что-то полезное – в то, что поднимет ей настроение и убедит в том, что ее усилия не были напрасными.