Тайга, знаете ли, ошелушивает всё напускное и ненастоящее, позволяет увидеть, каков человек на самом деле, и я благодарен судьбе, как бы пафосно это ни звучало, за то, что мне удалось провести там, в компании стольких достойных людей, а в особенности вашего отца, трудные, но прекрасные месяцы. Конечно, мы были молоды. Вы решите, что я на старости лет впал в ностальгию и сентиментальность, но ошибётесь. В тайге нет никакой романтики. Холод, жара, комары, медведи, голод, травмы, усталость, смерть… Если внутри пусто, ты сбежишь оттуда на следующий же день.

Я могу долго об этом говорить, но вы ведь не за этим приехали? Спрашивайте. Вы же журналист.

– Я прочитала ваши письма к отцу. Они остались после его смерти среди документов и фотографий. И, конечно, меня заинтересовали некоторые моменты, о которых вы писали. Дело в том, что отец всегда хотел узнать что-нибудь о своей матери. Кем она была, почему бросила его. И именно эту тему вы обсуждали в письмах…

– О, именно это и случилось там. Кое-что, связанное с его матерью. И не только.

– Расскажете?

– Разумеется. Только закажу ещё чашечку кофе. И вы присоединяйтесь, молодые люди. Здесь подают лучший кофе во всём Красноярске.

– Вы не будете возражать? – спросила Саша, когда Миша достал камеру.

Степан Ефремович улыбнулся, кивнул и чуть развернулся к окну, чтобы на лицо лучше падал свет. Хоть сейчас на сцену.

– Я большой любитель фотографии, – объяснил он, заметив Сашино удивление. – А между фото и видео не такая уж большая разница. Что ж, скажите, как будете готовы.

Через несколько секунд Миша поднял большой палец, и Лиходеев, глядя на Сашу, заговорил.

– Я был совсем молодым, когда мы поехали туда. Двадцать два года, только закончил институт, только начал работать на кафедре. А Петя опытный преподаватель, кандидат наук. Всё вышло случайно. Как-то раз мы гоняли чаи в деканате, и кто-то сказал, что в зону падения Тунгусского метеорита собираются знакомые ребята из Томска. Слово за слово, все тоже засобирались. Но в конце концов из всех, кто болтал языками, поехали только мы с Петей. Он, можно сказать, взял меня под крыло, чем я жутко гордился.

Начались сборы, потом – долгожданная поездка. До Ванавары что сейчас, что тогда добраться было непросто – только на самолётике. А уж до места падения метеорита, предполагаемого падения, – и подавно: или на лодке, или пешком, или на вертолёте.

В тот год собралось много самого разного люда. Студенты и учёные, парни и девушки, люди молодые и посолиднее. Как оказалось, совсем не важно, сколько тебе лет и какая у тебя профессия, гораздо важнее, что ты из себя представляешь как личность. Мы сразу попали под крыло томской комплексной самодеятельной экспедиции под руководством Гены Плеханова. Простите, Саша, я могу много и долго говорить. Вы меня останавливайте, если что…

Так вот, в нашей команде была Галя Новосёлова, аспирантка геологического факультета. Не уверен, что вы слышали о ней, но, мне кажется, должны услышать. Бойкая, фигуристая девушка, моя ровесница. Как сейчас помню: светлые до невозможности, то ли серые, то ли голубые глаза на пол-лица, короткие, вечно торчащие в разные стороны волосы ярко-медного цвета и большой подвижный рот, который отражал всё её эмоции. Они с Петей сразу по какой-то причине схлестнулись, почти поссорились – и это едва успев познакомиться. Мне сначала показалось это смешным ребячеством, но потом я понял.

Галя утверждала, что в небе над Тунгуской взорвался инопланетный космический корабль, а причиной пожара и вывала деревьев на такой огромной площади был ядерный взрыв – в её защиту хочу сказать, что тогда это была одна из самых популярных версий, – а Петя спорил с ней до хрипоты, доказывая, что это метеорит, и учёным стоит только найти его следы на земле, чтобы развеять все эти мифы. Мы и искали.

Брали пробы грунта, проще говоря: копали и таскали землю – потом её сушили, просеивали, рассматривали под микроскопом. Наличие в земле большого количества магнетитовых шариков космического происхождения могло говорить о том, что в этом районе действительно взорвался метеорит. Мы, историки, были здесь просто чернорабочими, ребятами, которые могут держать в руках лопаты, копать, таскать тяжелые мешки и чётко выполняют команды вышестоящих «чинов»: физиков, химиков, геологов. Но «у наших ног расцветали легенды», поэтому мы терпели. И даже получали удовольствие.

Что ж, я опять отвлёкся… Галя и Петя, я понял это очень скоро, неслучайно встретили друг друга в эвенкийской тайге. Они, несмотря на разность, были чем-то неуловимо похожи. Своей страстностью, чистотой, искренностью. И, конечно, между ними не могло не возникнуть сильных чувств. Это было заметно всем и сразу.

Но всё было непросто. Не прошло и недели, как Петя начал странно себя вести. Замкнулся, стал надолго уходил в лес, ни о чём не рассказывал, хотя я и так и сяк пытался к нему подобраться. Думал, что он переживает нагрянувшую влюблённость в Галю. Однажды вечером мы сидели у костра, попивая чай из кружек, один из товарищей пел песню собственного сочинения, и было в этом что-то, царапающее душу. А слова я, представляете, до сих пор помню…