– Ужин готов, но я не могу найти твоего друга. Где он? – услышала она Ромин голос и вздрогнула от неожиданности.

– Он… Он где-то здесь.

– Та-а-ак, – протянул Рома, уперев руки в бока. Его лицо начало наливаться краской. – Попёрся за своим сраным дроном? Я же велел ему…

– Эй, спокойнее. Я тут. – Миша прервал гневную тираду, бесшумно оказавшись за его спиной.

Саша захлопала глазами, не понимая, как ему удалось вернуться так быстро и так незаметно.

Рома развернулся и, продолжая булькать от злости, бросил:

– Ужин.

Саша выждала, когда он скроется за деревьями, встала и подошла к Мише. По его глазам было понятно, что вылазка не увенчалась успехом.

– Не нашёл?

Он покачал головой.

– Мы что-нибудь придумаем. Миш, мы всё равно сделаем фильм. Не дрефь. А сейчас пошли, пока этот цербер не сожрал нас вместо ужина.

Саша подхватила друга за локоть и потащила в сторону навеса.

Глава 10. Если мы выберемся

17 сентября 1947 года. Красноярск

– Здравствуйте, меня зовут Иванов Пётр Иванович, мать бросила меня в роддоме, и сейчас я ищу её. Вы можете помочь?

Раз за разом перед ним закрывались двери кабинетов. Выражение лиц тех, к кому он обращался, бывало разным: от скучающего до раздражённого, но никто до сих пор не смог дать ему никакой информации, никакой надежды. Петя ходил по кругу: роддом, больница, архив, зашёл даже в милицию и совет депутатов, надеясь только на то, что однажды ему встретится нужный человек. Тот, который знает хоть что-то.

Он только начал жить самостоятельно, устроился на работу на завод и мечтал поступить в институт, чтобы стать учителем истории. Раз уж не удалось, в силу возраста, бить фашистов на фронте, нужно сделать так, чтобы эта страшная война навсегда осталась в памяти людей, чтобы её ужасы никогда не повторились. Дни отпуска таяли, вот-вот возвращаться к станку, а там не до прогулок и расспросов – доползти бы до кровати, упасть и заснуть мёртвым сном.

– Здравствуйте, меня зовут Иванов Пётр Иванович, мать бросила меня в роддоме, и сейчас я ищу её. Это было в феврале двадцать восьмого года. Вы можете помочь? – повторил он заученную фразу, поймав в уже знакомом коридоре дородную, усыпанную веснушками медсестру. Она всплеснула руками.

– Как ты сюда попал? Опять баб Зина заснула, что ль? Ох ты ж, напасть… – Нахмурилась, но, сфокусировав взгляд на его лице, улыбнулась. – А хорошенький какой!

Петя опешил оттого, как быстро она сменила гнев на милость, а потом обрадовался: неужели хоть кто-то проявил к нему интерес?

– Пожалуйста, я уже несколько дней хожу, ищу… А у меня отпуск на заводе скоро закончится. Если бы вы отвели меня к главврачу или к кому-то, кто может помочь…

Она задумалась и скоро вынесла вердикт:

– Пошли, Пётр Иванович. Есть у нас человечек, который тут уж двадцать лет бессменно пашет.

Он едва поспевал за объёмной фигурой, которая со скоростью света неслась по полутёмным коридорам и словно маяк подсвечивала пространство белизной халата. Воздух подрагивал от младенческого писка. Пахло чем-то сладко-кислым, молочным. Когда медсестра резко затормозила у одного из кабинетов, Петя врезался в её пышный бок. На секунду ощутив мягкость женского тела, оробел. Отпрыгнул и, кажется, покраснел. Заметил краем глаза табличку на двери: «Старшая медсестра».

Спасительница тем временем бросила на него кокетливый взгляд и постучала в дверь.

– Ксеня Пална?

Не дожидаясь ответа, зашла и поманила Петю за собой.

– Извините за беспокойство. Ко мне только что обратился этот симпатичный молодой человек с необычной просьбой. Иванов Пётр Иванович, верно? И я, зная, что вы проработали тут уж двадцать лет, подумала… Ну, пусть он сам расскажет.

Петя выступил вперёд и оглядел сидевшую за столом женщину. Лет сорока, приятной наружности. Лёгкая седина в тёмных волосах. Широкое доброе, но усталое лицо. Скорее всего много работает и недоедает. Как и большинство. Она указала ему на расшатанный деревянный стул.

Он сел и, сжав на коленях руки, начал рассказывать.

– По документам я родился восемнадцатого февраля двадцать восьмого года. Ничего не знаю о родителях, но слышал от воспитателей, уже в доме ребёнка, что мать бросила меня сразу после родов, в больнице. Сбежала. Я понимаю, что шансы невелики… Но всё же надеюсь. Хожу, спрашиваю, пока отпуск… – Он страшно смутился и даже разозлился под её равнодушным взглядом. Снова всё зря. Он пришёл не туда. Никто не поможет.

А потом, подняв глаза и собираясь встать, чтобы распрощаться, Петя увидел, как побледнела Ксения Павловна. Её рука метнулась по столу, схватила карандаш и вонзила наточенный грифель в подушечку большого пальца.