У Умарова окончательно сорвало крышу. Так ее целовать. Губы до сих пор болели. Или это фантомные боли.

Как они до такого дошли? Она, Рустам… Где допустили фатальные ошибки?

Самое страшное заключалось в том, что частично она сама была виновата в том, к чему они пришли. Разве не позволяла ему диктовать правила, пока они не стали ее единственной реальностью? Разве не она раз за разом шла на уступки.

И вот… Докатилась.

Свободное черное платье, купленное весной на мартовской распродаже, вдруг стало казаться ей саваном.

Она задыхалась. Стены комнаты сужались, воздух густел, превращаясь в сироп.

Надо еще позвонить маме и хотя бы в общих словах рассказать, что она отчудила.

Телефон задрожал в руке прежде, чем Леша успела набрать вызов. Звонила как раз мама.

Материнский голос казался последним островком нормальности в этом безумном мире, в который она проваливалась все активнее.

– Какие новости, ребенок? – спросила Елена Викторовна, после того как они обменялись встречными фразами.

– Я на свидание с Рустамом иду, – выдохнула Леша и зажмурилась.

Все… Сказала.

– Э-э-э… Вот так заявление. Дочь, ты уверена? – Голос мамы дрогнул, и Алексия почувствовала, как что-то горячее и тяжелое подкатывает к горлу.

Ноги Алексии сами принесли ее к окну. Да-а, тело отлично помнило ежедневный ритуал.

Рустам уже приехал. Его черный «мерс» с затемненными стеклами терпеливо ждал, как хищник, притаившийся рядом с добычей. Кажется, Алексия сегодня чересчур впечатлительная. Метафоры так и лились из нее. Или это сублимация?

– Не уверена, мам, но хочу попробовать. – Это был самый логичный ответ, который смогла придумать Леша.

– Так, ладно… Куда вы идете?

– В клуб.

– В клуб?!

– Мам…

– Зачем он ведет тебя в клуб? Рустам вообще в курсе, что ты не любительница подобных заведений и ни разу не посещала ни один клуб?

Тут впору было засмеяться. Истерически. Рустам, конечно, же в курсе! Ему ли не знать…

– Мам, это пробное свидание. Мы так договорились.

Леше было тошно от собственной лжи. Но пока только так.

– Пробное, значит… Ладно, – снова повторила мама. – Не до утра, окей?

– Естественно.

– И как вернешься домой, позвони мне.

– Мам… У тебя режим.

– Тогда пришли хотя бы сообщение. Ты думаешь, мать спокойно будет спать, зная, что ты в клубе?

– Мам, я с Умаровым.

Тут доводы были лишними.

И мама ее поняла.

– Да, конечно, точно… К тебе на версту никто другой не подойдет. Даже в сторону при Рустаме не посмотрит.

Мама… Наивная душа. Неужели она так и не поняла, что самая большая опасность в жизни ее дочери – это как раз Умаров?

Перед внутренним взором тотчас всплыло другое лицо. В возрасте, с глазами, как сталь…

Нет… Рустам теперь не самый опасный человек.

Леша дотронулась до горла.

– Я люблю тебя, мам.

– И я тебя, дочь.

– Я побежала… Рустам приехал.

– Хорошего вам вечера.

А что еще могла пожелать мать взрослому ребенку, собравшемуся на свидание?

Леша оделась. Накинула плащ поверх платья, закрытые туфли на невысоком, но тонком, изящном каблуке. Вроде и не пафосно и, между тем, вполне подходяще к случаю.

Наверное…

Леша вышла из квартиры, заперла дверь.

Каждый шаг до лифта отдавался в висках тупой болью, сердце колотилось так, что казалось, его стук слышен на всю улицу. Руки дрожали, ладони были влажными, а в груди что-то сжималось, не давая дышать.

Лифт ехал ужасно быстро.

Дверь подъезда распахнулась прежде, чем она успела до нее дотронуться.

И Алексию сразу снесло тяжелой энергетикой. Умаров не утерпел, решил подняться за ней?

Точно.

Рустам стоял перед ней, заслонив собой тусклый свет лампы над входной дверью.

Их взгляды встретились. И Леша, чье собственное дыхание воспринималось чуть ли не как инородное, едва не поддалась слабости и не сделала шаг назад. Она приказала себе остаться на месте. В одном она не соврала матери – этот вечер многое покажет. А главное, сможет ли она не поехать крышей, находясь рядом с Рустамом в качестве его девушки.

– Ты долго, – как-то чересчур хрипло и тихо выдохнул он, сводя брови на переносице.

– Мы договаривались в двадцать один. Сейчас двадцать пятьдесят…