Я аж выдохнул, когда вышел из расположения. Не такого первого дня в армии ждал.

Старшина Кулагин оказался жилистым мужиком лет сорока пяти, с шрамом через всю щеку. Бывший афганец, как я потом узнал. Он посмотрел на меня оценивающе и кивнул.

— Значит, фельдшер? Корочка настоящая или купленная?

— Настоящая, товарищ старшина. В личном деле есть копия диплома. По крайней мере в военкомат я её приносил.

— Покажешь. А еще покажешь, что умеешь. А пока ответь мне на самый простой вопрос. — Он сделал паузу, как будто раздумывая над тем, какую задачку мне задать. — Как ты будешь останавливать кровь, если задета подключичная артерия?

Потом был следующий вопрос. И только через полчаса он встал и, протянув мне руку, произнес. — Когда одни, можешь обращаться ко мне Михалыч.

Не знаю, чем я ему приглянулся, но за последующие два года он стал для меня если не другом, то очень хорошим товарищем. И я старался оправдать его доверие. Хотя без косяков не обошлось.

В первый день он провел меня по всей санчасти. Представил врачам, офицерам, после чего показал, где я буду спать. А уже следующим утром начались медосмотры новобранцев.

Так началась моя армейская служба. И поначалу я думал, что отсижусь в санчасти, подальше от строевых и нарядов. Но Кулагин оказался принципиальным мужиком. Ну или может я стал борзеть…

В общем, узнав, что я барыжу сигаретами, он не просто пресек эту лавочку, но и наказал.

— Ты десантник, Кузнецов, — сказал он мне. — Так что будешь и бегать с ротой, и на стрельбы ходить, и рукопашку изучать. Медик медиком, но берет и тельняшку я тебе позорить не позволю.

И я бегал… Кроссы по пять километров с полной выкладкой. Подъемы в шесть утра на плац. Марш-броски. Рукопашный бой, но это уже лично с Кулагиным. Прыжки с парашютом и, разумеется, стрельба из АК-74, где я, к своему удивлению, оказался неплохим стрелком.

Дембель неизбежен!

Я вернулся в Серпухов с твердым намерением продолжить обучение. И снова провал. Даже после армии и отличной характеристики, подписанной командиром части, аттестационная комиссия Мед. Академии не сочла мою кандидатуру достойной бюджетного места.

Потом я обошёл больницы, поликлиники, даже в скорую помощь заявление подал. Везде один и тот же ответ: «Фельдшер? Хм, интересно. А врачебного диплома нет? Жаль. Мы вам позвоним, если что». К тому времени мама уже была на пенсии и у неё не получилось договориться, меня устроить в её больницу. Нет, совсем не послали. Предлагали работу в деревнях и сёлах. Но вот только ехать в Сибирь я не горел желанием.

В общем с нормального места работы никто не позвонил.

Через три месяца мама намекнула, что неплохо бы помогать с коммуналкой, и тогда-то я впервые пришел на завод. Серпуховский механический завод имени Куйбышева, гигант еще советских времен, производивший котельное оборудование для ТЭЦ и промышленных предприятий.

Так я и стал токарем. И тут мне повезло попасть в ученики к Василичу, по паспорту — Василию Петровичу Громову. Он оказался мужиком под шестьдесят, с руками, похожими на корявые дубовые ветки, и с крайне сварливым характером, но… справедливым.

Первую неделю он смотрел на меня, как на полного идиота. И вспоминая что из-под моих рук выходило, он был недалек от истины.

— Ты вообще стамеску от резца отличаешь? — рявкнул он, когда я в третий раз неправильно закрепил заготовку в патроне.

— Отличаю, Василий Петрович, — я сжал зубы. Тогда после армейских прапорщиков его крики казались детским лепетом.

— Дааа? Тогда объясни мне, почему делаешь, как левая нога захотела? — Он оттеснил меня от станка. — Смотри и запоминай. Раз объясняю, два объясняю, а на третий пошлю куда подальше. Понял?

Я смотрел. И запоминал. Каждое движение, каждый совет. Приходил домой и штудировал справочник токаря, который Василич мне по доброте душевной дал.

— Режимы резки для стали Ст3… подача 0,2–0,4 мм/об… скорость 25–30 м/мин… — бормотал я по вечерам, пока мама смотрела телевизор на кухне.

Через месяц Василич, глядя на деталь, вдруг хмыкнул. Как сейчас помню, что вытачивал втулку для котельной установки.

— Ну, может, не совсем безнадежный, — пробурчал он. — Еще поработаешь и человеком станешь.

Это был самый большой комплимент, который я от него слышал за все время.

Что до личной жизни… То ничего серьёзного за десять лет у меня не случилось. Так… короткие встречи. Самая терпеливая повстречалась со мной восемь месяцев. «Дима, мне нужен мужчина рядом, а не призрак, который появляется раз в неделю на пару часов». И она была права. Ведь работал я по двенадцать часов в день, шесть дней в неделю.

Возможно, были бы деньги, кто-то и потерпел бы. Но ведь и их не было.