— Буду очень признателен.

— Пустяки. Жду твое решение по центру. Не затягивай!

Он отключился. Задача была поставлена. Канал связи активирован.

Барон — эффективный инструмент, если правильно сформулировать запрос. Теперь нужно было подготовить «план Б» на случай, если его поиски не дадут результата. И, что более важно, нужно было самому срочно повышать квалификацию в этой области.

Внешний консультант — это хорошо, но это зависимость от чужих ресурсов.

Мне нужны были собственные фундаментальные знания. Но где в этом мире хранились труды о магических болезнях, ментальных блоках, проклятиях? Обычные медицинские библиотеки на этот счет были бесполезны.

— Эй, двуногий! Совсем память отшибло? — Фырк, до этого тихо дремавший, подпрыгнул на моем плече от возбуждения. — У моего старого профессора! В его библиотеке! В подвале! Там такие фолианты по темной магии и всяким ментальным тварям, что тебе и не снились!

Я замер посреди коридора. Точно. Библиотека профессора Снегирева. Мы там проводили свой ритуал соединения. Там было много книг.

Забытый архив знаний, который все в больнице считали простым складом рухляди. Идеальное место.

— Точно! — я мысленно хлопнул себя по лбу. — Нужно туда сходить. Прямо сейчас.

Но не успел я сделать и шага в сторону подвальной лестницы, как передо мной выросла фигура. Игнат Семенович Киселев.

Волосы на висках подстрижены с математической точностью, идеально выбрит, белоснежный халат накрахмален до хруста. Он был не просто хирургом, он был ходячим воплощением порядка и дисциплины.

— Разумовский, надо поговорить.

Он назвал меня по фамилии. Не «Илья», как Шаповалов в личных беседах. Просто «Разумовский». Это было установление дистанции. Четкий сигнал: мы не коллеги, мы — начальник и подчиненный. Сейчас будет инструктаж, а не разговор.

Мы молча отошли в сторону, к широкому окну в конце коридора, откуда открывался вид на больничный двор.

— Остались мы без Шаповалова, — начал он без предисловий, его голос был таким же холодным и стерильным, как его халат. — Ты уже в курсе, полагаю. Журавлев здесь рыщет, ищет малейший повод, чтобы устроить показательную порку. Вы с Игорем Степановичем действовали на свой страх и риск, но я свою репутацию подставлять под удар не намерен. Мне моя карьера дорога.

Классический администратор.

Главная цель — не результат, а отсутствие проблем. Шаповалов рисковал ради спасения пациента. Киселев не будет рисковать, чтобы не испортить себе отчетность. Он полная противоположность своему предшественнику.

— Разве вы не рисковали, закрывая глаза на то, как Игорь Степанович меня прикрывал? — задал я прямой вопрос.

Киселев едва заметно поморщился.

— Мы бы выкрутились. Его прикрытие не было так очевидно для посторонних. А сейчас, если что-то вскроется, вся ответственность ляжет на меня. В общем, — он посмотрел мне прямо в глаза, — бегать и прикрывать твои авантюры, как Шаповалов, я не буду.

— И не надо. У меня ранг Целителя третьего класса, я имею право на самостоятельную работу.

— Да ты и не проводишь стандартные операции, положенные на этом ранге, — парировал он. — Ты занимаешься казуистикой, которая не вписывается ни в один протокол.

Хитрый ход.

Он не запрещает мне работать, а ставит меня под тотальный контроль. Хочет превратить меня из хирурга в «подавателя инструментов».

А главное юридически он будет чист. Любой успех — его заслуга как руководителя. Любой провал — моя вина как исполнителя. Перестраховывается. Логично. Но для меня это клетка.

— Значит, будем решать проблемы постфактум.

— Не будем, — отрезал он. — С сегодняшнего дня мы с тобой везде работаем в паре. Ты мне ассистируешь на всех моих операциях. Без самодеятельности. У меня куча плановых больных, и мы займемся ими. По крайней мере, пока Журавлев не уберется из нашей больницы.

— Согласен, — неожиданно для него легко кивнул я. — Но у меня есть условия.

Киселев усмехнулся, в его глазах мелькнуло превосходство.

— Да какие у тебя могут быть условия, Разумовский?

Я ничего не ответил. Просто молча смотрел на него. Прямо, не отводя взгляда. В наступившей тишине, казалось, было слышно, как пылинки оседают на подоконник. Он выдержал мой взгляд секунд пять. И первым моргнул.

— Ладно, говори.

— У меня есть мои пациенты, которых я веду. Яна Смирнова, Ашот, Артур. Я их оставить не могу.

— Переложи на ординаторов. Они уже не дети.

— Нет.

— Разумовский! — в его голосе прорезался металл.

— Мои пациенты — моя ответственность. Новых плановых пациентов я буду брать только с вами.