Типичная, абсолютно правильная реакция.

Ее учили годами: инфекция плюс стероиды равняется сепсис и смерть. Она не спорила со мной, а защищала пациента от потенциальной врачебной ошибки.

Переубеждать ее сейчас, читая лекцию по иммунологии, было долго и бессмысленно. Сейчас был нужен не консилиум, а приказ, подкрепленный стопроцентной уверенностью.

— Ольга Петровна, я беру на себя полную ответственность, — мой голос прозвучал спокойно, но с такой непререкаемой твердостью, что спорить с ним было невозможно. — Это не бактериальный процесс. Это агрессивное стерильное воспаление. Если мы его не остановим прямо сейчас, к утру у пациента не будет печени. Давайте препарат.

Она несколько секунд молча смотрела мне в глаза, оценивая. Она видела не неуверенного ординатора, а специалиста, абсолютно уверенного в своей правоте. И она приняла решение. Подчиниться не уставу, а авторитету.

Молча, без единого слова, она встала, подошла к металлическому сейфу с препаратами строгой отчетности, щелкнула ключом и достала упаковку дексаметазона.

Я взял ампулу.

Руки работали на автомате. Щелчок, с которым отломился кончик стеклянной ампулы. Легкое шипение набираемого в шприц прозрачного раствора.

Плавное движение поршня, выпускающего пузырьки воздуха.

Тысячи раз я делал это в прошлой жизни. Мышечная память — великая вещь. Голова решала сложнейшие диагностические задачи, а тело в это время выполняло рутинные, но жизненно важные манипуляции.

Я вернулся в палату. Обухов не спал, а лишь смотрел в потолок мутными от температуры глазами. Услышав мои шаги, он повернул голову.

— Господин лекарь? Что-то случилось?

— Виталий Валентинович, я сейчас введу вам препарат, который должен остановить воспалительный процесс, — я подошел к его кровати со шприцем в руке. — Доверьтесь мне.

Он слабо кивнул.

— Делайте что нужно, господин лекарь. Я вам доверяю.

Доверие — опасный ресурс. Оно давало мне право на риск. Но оно же увеличивало цену возможной ошибки до бесконечности. Ошибаться было нельзя.

Я присоединил шприц к свободному порту центрального венозного катетера. Движения были медленными, точными, без малейшего намека на колебания.

Восемь миллиграммов дексаметазона. Ударная доза. Расчет был прост. Если моя гипотеза верна, мы увидим положительную динамику в течение двух-четырех часов.

Если гипотеза неверна и это атипичная инфекция, я подавлю остатки его иммунного ответа и ускорю развитие сепсиса. Но бездействие приводило к летальному исходу от печеночной недостаточности со стопроцентной вероятностью.

Риск был оправдан.

Я медленно нажал на поршень, вводя прозрачную жидкость прямо в центральный кровоток.

— А если это все-таки какая-то хитрая инфекция, которую я не вижу? — Фырк устроился на прикроватной тумбочке, нервно подергивая усами. — Ты же его этими гормонами просто добьешь!

— Это не инфекция, — мысленно ответил я, не отрывая взгляда от канюли. — Вероятность этого — девяносто процентов.

— А остальные десять?

— Остальные десять — это статистически приемлемый риск.

Действие было совершено. Теперь его нужно было зафиксировать.

Я подошел к небольшому столику в углу палаты, где лежала история болезни полковника, и открыл ее на странице дневниковых записей.

Это был не просто дневник для коллег. Это был мой официальный рапорт для Журавлева и ему подобных.

Каждый термин должен был быть выверен, каждое предложение — непробиваемо с юридической и медицинской точки зрения.

Я создавал документ, который доказывал мою правоту.

Ручка уверенно заскользила по бумаге.

'21:15. Дежурный лекарь, целитель 3-го класса Разумовский И. Г.

Состояние пациента с отрицательной динамикой: гипертермия до 38,5°C, нарастание симптомов интоксикации. При контрольном УЗ-сканировании — рецидив объемного образования в правой доле печени с тенденцией к быстрому росту.

Учитывая стерильность данных бактериологических посевов, отсутствие клинического эффекта от трех курсов антибактериальной терапии широкого спектра и наличие выраженной эозинофилии в пунктате (более 70% в поле зрения), выставлен предварительный диагноз: Идиопатический эозинофильный гепатит с формированием стерильного абсцесса.

По жизненным показаниям, с целью предотвращения развития острой печеночной недостаточности, начата пульс-терапия глюкокортикостероидами (Дексаметазон 8 мг в/в струйно).