Не дожидаясь ответа, я вышел из квартиры. Буква «Z» на двери Шеглова чернела во всей красе, как напоминание и предостережение.

Утром Настя за мной не зашла, чего и следовало ожидать. Ну, как бы не зашла и не зашла. С одной стороны, ничего плохого в этом не было. Как говорится, баба с возу, и волки сыты , да вот только сердце царапнула ожившая мышь. Длинно так, от верха до низу. Провела своим железным ногтем. И объяснить всё опасениями за её, Настину, безопасность в случае новых подлянок со стороны Назарова-младшего не получилось.

Я предпочёл не рыться в себе в поисках этого объяснения, а просто пошёл в школу и, глянув расписание, нашёл Настю. Она со своими одноклассниками стояла у кабинета истории, ожидая прихода учителя. Выглядела она сосредоточенно, будто что-то обдумывала.

— Настя, — окликнул я её, подходя ближе. — Подойди на минуточку, пожалуйста.

Она отвернулась. Не знала, видимо, что сделать и как ей поступить. Поколебалась несколько секунд, но потом всё-таки подошла. Подошла, встала и смерила меня холодным взглядом.

— Настя, послушай, — начал я. — Хочу с тобой поговорить.

— Мне сейчас некогда разговаривать, — пожала она плечами. — Извини, мне надо повторить тему, потому что меня сегодня будут спрашивать. Потом когда-нибудь поговорим.

Не дожидаясь моего ответа, она развернулась и вернулась к своим подружкам, которые весело щебетали, обсуждая какие-то новости. Но она с ними не щебетала, встала молча, с пасмурным видом. Не засмеялась, не включилась в разговор, но и на меня уже не обращала никакого внимания.

— Да, ситуация, — прозвучал тихий голос чуть позади меня.

Я повернулся. Это была Грошева. Она пожала плечами. В голосе её не было ни сарказма, ни насмешки, ни сочувствия. Она просто констатировала факт.

— Знаешь… — снова пожала она плечами, — ты, кстати, идёшь на урок?

— Иду, — кивнул я.

— Так вот, знаешь… — продолжила она, — мне кажется, такое бывает. Когда какой-нибудь парень становится слишком популярным и все крутятся вокруг него, ему начинает казаться, что щёлкни он пальцами, любая тёлочка ему даст, сразу влёт и без раздумий. Происходит какая-то трансформация, и под воздействием этого ощущения он начинает относиться к девушкам свысока, почувствовав себя наградой для любой из них. Желанным призом.

— Аня, ё-пэ-рэ-сэ-тэ… ты чё мне сейчас пытаешься сказать?

— Да нет. Это я не про тебя. Просто мысли вслух. И вот он как бы зазнаётся, если сказать такими старыми и примитивными словами, а потом внезапно выясняет, что через некоторое время, не сразу, конечно, но нормальных девушек рядом-то и нет. Что он сам всех распугал и разогнал своим отношением.

— Всё, Грошева, харэ. Ты из себя гибрид Плутарха с Фрейдом не изображай, пожалуйста.

— Да погоди ты, я как раз, хочу сказать, что ты-то совсем другой. Несмотря на то, что на тебя вдруг началась мода, мне кажется, что ты не переступил черту серьёзности.

— Через черту осёдлости, блин. Хорош уже мне голову морочить.

— Нет, я не морочу. Не хочешь, не слушай, но мне кажется, что человек должен относиться к себе с самоиронией. А когда эта самоирония исчезает, и когда он начинает воспринимать себя слишком серьёзно, когда любой комплимент в свой адрес он воспринимает как неоспоримый факт, то вот тут и начинается катастрофа. Ты нет, ты не такой.

— Ну ладно, спасибо и на этом.

— Краснов! — донеслось со стороны учительской.

Блин…

— Краснов, ты слышишь меня?

Это была Медуза.

— Слышу, Лидия Игоревна. И даже вижу, кивнул я, поворачиваясь к ней.

— Зайди ко мне, — кивнула она и пошла в сторону своего кабинета.

— Ладно, Анюта, забей мне место, — бросил я Грошевой и пошёл вслед за Митусовой.

Она впустила меня, закрыла дверь и встала прямо напротив, не подходя к своему столу.

— Сергей, пожалуйста, сделай, как я скажу, — произнесла она деловым тоном, пытаясь показать, что сохраняет независимость и свободу, но не забыла поддать немного трагизма. — Послушай, Серёжа, я хочу попросить, подчёркиваю, это просьба, но просьба, к которой нужно отнестись со всем вниманием. Итак, я хочу тебя попросить подождать и несколько дней не ходить в школу. Подождать, пока я всё улажу. Дело в том, я тебе объясняла, что из министерства по какой-то неведомой мне причине звонили ещё раз проконтролировать, отстранён ли ты от занятий и исключён ли ты из нашей школы. Поэтому я и прошу тебя дать мне несколько дней, пока я всё улажу.

— Лидия Игоревна, боюсь, у нас с вами возникло некоторое недопонимание. Мне кажется, что вы идёте по привычной вам схеме. Есть угроза, в данном случае с моей стороны, и вы хотите устранить проблему, возникшую с министерством, чтобы эту угрозу купировать. В качестве выкупа за мои разведданные. Я боюсь, вы не вполне поняли, что я хочу.

— Ты хочешь остаться в этой школе, насколько я понимаю. Чего тут непонятного?

— Разумеется, я хочу, потому что это моё право на основании тех правил, которые вы сами здесь и установили. Я останусь в этой школе не потому, что у меня есть компромат, а потому что я выполнил требования, которые предъявляются ко всем ученикам. Понимаете? А если вы, несмотря на то, что я выполнил эти требования, будете изыскивать возможности выжить меня из школы, я буду пользоваться законными методами, чтобы отстоять свои права. И если это мне не удастся, то я буду пользоваться другими методами, незаконными. Но справедливость я восстановлю. Я хочу, чтобы вы это очень чётко понимали. Так или иначе, справедливость будет восстановлена. Что же касается тех материалов, которые, я полагаю, вас беспокоят, я ещё не решил, что с ними делать. Чисто по-человечески, относясь к вам как к человеку, мне бы не хотелось использовать их так, как требует мой гражданский долг. Но и спускать вам с рук все эти преступления я тоже не намерен. Поэтому вопрос пока остаётся открытым. Всего доброго.