Шрифт:
С Виталиком, вот, запросто. Но с пожилой интеллигентной женщиной, с такой надеждой и радостью встретившей мое появление, нет…
Позволяю себя утащить из комнаты.
Проходя мимо Виталика, хмуро наблюдающего за происходящим, я только вздрагиваю.
Очень неприятный человек.
Пугающий.
И каким образом у такой милой, чисто внешне даже, женщины могло вырасти… Это? Не иначе, в роддоме подменили.
4
— Боже, что он с вами сделал? — женщина тащит меня через огромную гостиную, оформленную в виде охотничьего домика, со всеми атрибутами, вроде шкур зверей, трофейных голов на стенах, здоровенного камина, низких удобных диванов и прочего. Босые ноги утопают в пушистом ковре.
— Ничего… — бормочу я, — просто меня прямо из душа вытащили… Одеться не дали.
Женщина тормозит на полном ходу, хмурится, поджимает губы, бросает злой взгляд на закрытые двери, потом что-то бормочет про идиотов, которые лбы расшибают.
— Сейчас, — кивает она, — пойдемте, в порядок себя приведете.
За одной из дверей оказывается ванная комната, вся в брутальном черно-сером мраморе.
— Простите этих дураков, — вздыхает женщина, — всех сразу.
Последнее мне немного непонятно. Я пока что троих только видела. Что, еще есть? И как они тогда все вместе уживаются? Как дом-то еще целый?
— Сейчас принесу вам одежду, — добавляет она, — и обувь. Мой размер вам будет великоват, а вот Васин…
Какой еще Вася?
Чем больше я получаю непонятной информации, тем больше дурею.
К тому же, в теплой ванной начинают оттаивать пальцы ног и кончик носа, а еще появляются другие признаки запоздалого стресса, которые я привычно гашу специальными дыхательными упражнениями.
Не время сейчас.
Потом пострессую, в одиночестве.
Умываюсь, мою руки, изучаю свое ошалелое лицо в зеркале.
Деликатный стук прерывает мои разглядывания.
Женщина заходит и протягивает мне стопку одежды и изящные балетки.
— Вот, пожалуйста…
Кивнув, забираю вещи.
Переодеваюсь в легкий трикотажный костюм, который приходится прямо на голое тело надевать, потому что белья мне, конечно же, не принесли.
Балетки оказываются впору. Надо же. Что это за Вася такой, с тридцать пятым размером обуви? Женской обуви?
Выхожу.
И наталкиваюсь взглядом на хозяина дома, Громовержца Виталика.
Он стоит, опираясь плечом о косяк и сложив на груди здоровенные татуированные лапищи.
Весь проем двери занимает, если что, что в ширину, что в высоту. Плотненько так закупоривает.
Моргаю, напряженно глядя на него.
— Что дальше? — сухо спрашиваю его.
— Пошли, — кивает он, ничего больше не объясняя.
Делать нечего, иду.
— А где ваша мама? — интересуюсь по пути.
— Она уже там, — отвечает он, не оглядываясь.
Где, интересно?
Хотя, чего гадать, сейчас все узнаю.
Мы идем через пару комнат, проходных, анфиладных, сворачиваем в коридор, оттуда попадаем снова в большую гостиную.
Обалдеть, дворец тут. Заблудиться проще простого…
В новом помещении, оформленном в более спокойных нейтральных тонах, без голов животных на стенах, слава богу, нас встречают еще двое мужчин.
Высоченных, молодых и очень-очень взволнованных.
Они оба замирают на мне взглядами.
— Это врач? — удивленно хрипит один из них, темноволосый мощный здоровяк, размахом плеч способный посоперничать с хозяином дома. Может, не прямо сейчас, но лет так через десять — точно.
— Сам охуел, — коротко отвечает Громовержец Виталик, дернув бровью.
— Блядь, — рычит раздраженно второй из мужчин, светловолосый красавчик с хищным разрезом глаз и скуластым, чуть обветренным лицом, — я, блядь, говорил, что надо ехать! Я бы на лыжах уже в городе был!
— Ебанутый придурок, — с досадой отвечает Виталик, проходя мимо и отпихивая парня с пути, словно пушинку, — мои люди едва до фельдшерского пункта добрались, обратно уже по приборам шли! Куда бы ты пошел на лыжах, дебила кусок? А обратно как? На горбу своем потащил бы врача? Или сдох бы где-нибудь под кустом? Мне нихера не жаль, а вот Вася расстроилась бы. И папаша твой ебанутый потом мне предъявлял бы…