— Ты кто такой, сучёнок?

— Я… Блогер Виктор Петрушко.

— Какая нахер Петрушка? Ты чё, сука! Где ты взял этот номер?!

— Погодите… — совершенно обалдел Витя. — Никита Антонович… вы же сами мне его продиктовали.

— Ты, обдолбался там, нарколыга?! — зарычали на том конце. — Ты чё, стер-лядь, ухи поел? Короче, сиди, сука, на месте. Я высылаю наряд с ящиком шампанского. Будем праздновать, сска! Сейчас мы узнаем, что ты за блогер, твою мать!

Петрушка открыл рот и даже не заметил, как у него слюна потекла.

— Ты чё, язык проглотила, Мальвина? Буратино, в натуре! Петрушка! Короче, кабзда тебе, не вздумай уходить, сиди на месте, кинза драная, ты понял?! Не слышу! Ты понял меня?!

На заднем плане раздалось бульканье жидкости, кто-то наливал в рюмочку водочки. Ну, собственно, я знал, кто. Кто этот замечательный пранкер, и даже удивился, что Витя не узнал голос своего преподавателя, впрочем, тот его умело искажал.

Разговор оборвался. Витя сник, сидел на полу с разбитой рожей и пялился в мобилу, наблюдая за розовыми каплями, растекающимися по экрану.

— Пошёл вон, тварь, — тихо сказал я. — Два предупреждения ты уже получил. Третий раз будет для тебя последним. Я говорю без понтов, без смехуёчков, без подколов. Витя, отвали от неё, или тебе конец. Подумай, готов ли ты заплатить огромную цену за удовольствие поиздеваться над девушкой.

Сука… Даже если он отвалит от Ленки, найдёт себе другую жертву и будет измываться над ней. Петрушка молча встал и, качаясь, направился к выходу.

— Я не знала, — с тихо сказала Альфа, когда за Петрушкой захлопнулась дверь. — Что ты можешь быть таким жестоким.

— Тьфу, — я не сдержался и выстрелил таким отборном залпом из всех орудий, что уши у неё по идее должны были свернуться в трубочку.

Но она выдержала, только глаза сделались огромными, как блюдца.

— Ты слышала? — взяв себя в руки, сказал я. — Я его предупредил. И это была не шутка. Это ведь и тебе предупреждение. Если я узнаю, что ты с ним хотя бы даже по телефону поговорила, хоть одно слово ему сказала, я его убью, Лен. Представляешь? Нет? А ты представь. Вот такая дыра в башке, и из неё хлещет кровища, вместе с мозгами. А вокруг мелкие осколочки черепной кости и серого, отвратительно выглядящего вещества. По всему коридору. Понимаешь, что из-за тебя может случиться? Если он снова появится и ты решишь его пожалеть, просто представь эту картинку.

— Не говори так, пожалуйста. Не надо…

— Твою мать, Лена! Вы походу не просто так нашли друг дружку!

— Серёжа, ну ладно, ну пожалуйста. Серёж… ну, не расстраивайся. Не волнуйся ты так.

— Ладно, Ален. Не буду, раз ты просишь, — улыбнулся я.

— Ну, Серёжа!

Сейчас она выглядела, как ребёнок. Да, по сути, она и была ребёнком, тыкающимся, как слепой щенок в жизненные испытания.

— Да, я была дура. Ты, наверное прав…

Наверное…

— Он вошёл вроде такой спокойный, с улыбочкой, потом начал…

— Да не надо мне рассказывать! Я отлично знаю, как это бывает. Ты лучше сама прокрути это ещё разок в голове и, может, поймёшь, прав я или нет. Всё, я пошёл, короче. Счастливо оставаться.

— Ну погоди, ну погоди немного. Мне очень сейчас тревожно на душе и беспокойно. Не оставляй меня одну.

— Лена, сиди и думай над моими словами. Роман женский прочитай про мудака-абьюзера, выскажи героине, что она идиотка. Проведи работу, короче, над ошибками, а я с тобой сидеть сегодня не хочу. Огорчаешь ты меня, Лена.

Я встал и вышел. Вышел из подъезда и зашагал домой. Машины этого урода видно не было. А на улице было полно народу. Сухой и относительно тёплый вечер выманил горожан из квартир. Они фланировали по бульвару, выгуливая собачек и радостно общаясь друг с другом. Знали, скоро это всё закончится, закрутят морозы, заметут метели и ждать тепла придётся долго.

Когда я был уже у дома, пришло сообщение. Я глянул в телефон. Прилетела аудиозапись, посланная Сергеем Сергеевичем. «Зацени», — написал он и поставил кучу смайликов. Вот ведь тоже дитя великовозрастное. Слушать я, разумеется, не стал. Слышали, спасибо. Да и весёлого было мало. Зря он эту хрень с телефоном придумал.

На следующее утро Глотова опять не появилась. Юношеский бунт продолжался. Звонить я ей не стал и, позавтракав, рванул в школу. Прилежно учился весь день, ни с кем не ругался, не ссорился, получил пятёрочку по физике, и сразу после последнего звонка ломанулся на крытый рынок. Купил свежую хурму, курагу, орехи и полетел в Областную.

Отдал все свои дары медсестре, попросил помыть, надел белый халат и, шелестя синими бахилами, вошёл в палату Розы.

— Роза Каримовна, — тихонько позвал я.