– Ты сегодня раньше, – раздался слегка насмешливый голос, и я повернулся на него.

– Том, – кивнул я, – поможешь дойти до машины? Мои ноги…

– …Не слушаются, – Том подошёл ко мне и крепко пожал руку. – Могу взять на руки. – Он с трудом сдерживал смех.

– Тебе не надоела эта шутка за полгода? – Я нахмурился. Усталость была сильнее желания съязвить.

– Шутка надоела, – кивнул Том, – а твоё выражение лица, когда ты её слышишь – нет.

Он всё же замолчал и помог мне залезть в машину. Облегченно вздохнув, я готов был признать – таким слабым я не чувствовал себя ещё никогда.

– Однажды я соглашусь и заставлю нести меня до дома. – Я устало прикрыл глаза, откидываясь на спинку пассажирского сидения.

– Поговорим об этом позже. Марк, мне нужно тебе кое-что сказать. – Произнеся эти слова, Том как-то загадочно посмотрел на меня и замолчал.

Молчал и я, сверля его взглядом. Ожидание затягивалось, а Том будто издевался. Я пытался уловить на его лице эмоции – но оно было больше похоже на маску, и понять, о чём именно он хотел со мной поговорить, было затруднительно.

– Том, твоё молчание напрягает. Что случилось? Что-то с работой?

– Нет, там всё стабильно, – лёгкая тень разочарования мелькнула в его глазах. После того, как суд снял с него все обвинения, Том остался один на один против мира. Мира, который оказался к нему не менее жесток, чем ко мне.

С должности руководителя его убрали и предложили работу авиаинструктором. Для меня сейчас эта должность выглядела как мечта, а для Тома – как приговор. Это своеобразное понижение, которое было сложно принять. Но в то во же время это была единственная возможность остаться в мире авиации. По крайней мере, на текущий момент.

– Стабильность – это уже хорошо, – кивнул я. – Так о чём ты хотел мне сказать? Или я должен догадаться сам? Пока не угадаю, ты не выпустишь меня из машины?

– Всё-таки раньше твоё чувство юмора нравилось мне больше.

– Оно тебе никогда не нравилось, не ври, – дёрнул я плечами. – Рассказывай.

– Мой отец, как ты знаешь, был пилотом, и всю свою жизнь посвятил авиации. Я не планировал использовать его связи для того, чтобы решить наши с тобой проблемы, но…

– Не говори, что ты всё-таки обратился к нему за помощью! – воскликнул я, не веря своим ушам. Я не раз говорил Тому, что не хочу быть тем человеком, которого взяли на работу из жалости. Я всего добивался сам. И должен был сделать это ещё раз. Если не получится, то это будет только мой путь. И вмешивать в него кого-то ещё не хотелось.

– Не совсем. Он предложил её сам. Его коллега планирует переехать из Германии и продать свой бизнес. Наследников у него нет, поэтому он предложил моему отцу выкупить его вполцены. А отец – позвонил мне. И я… Марк, я согласился.

– С трудом понимаю, о чём ты говоришь. Что за бизнес? Разводить цыплят? Вполне безопасно. Пока петух не клюнет в…

– Марк!

– Том!

– Я владелец авиакомпании «Скай Дойч». Со вчерашнего дня.

«Скай Дойч». Та самая авиакомпания, в самолёте которой погибла сестра Кейт.

– И мне нужен пилот, – невозмутимо продолжил говорить Том, не замечая моего выражения лица. – Лучший пилот. Марк, у тебя есть три месяца на то, чтобы не только научиться ходить, но вернуть себе и возможность летать.

Вернуть себе возможность летать.

Вернуть себе крылья.

Крылья, которые смогут поднять меня в небо. И показать своей семье мир, которого мне так не хватало.

Вновь почувствовать себя важным и нужным. Неужели счастье, которое так долго от меня убегало, само вернулось ко мне в руки?

Глава 2. Кейт

Однажды отец сказал мне, что выходя замуж за пилота, я всегда буду третьей в этом союзе. Потому что вторым будет самолёт. Замуж я ещё не вышла, но то, о чём он говорил, поняла. Марк, ожидаемо, бредил полётами с того самого момента, как убедился, что операция прошла успешно, и он чувствует свои ноги. Все предостережения Марии о том, что процесс восстановления займёт не меньше года, на него не действовали. Я удивлялась лишь одному – как он не завёл календарик, в котором отмечал бы прожитые без самолёта дни. А потом оказалось, что у него такой календарик есть. И я поняла, что мне нужно смириться. Иначе можно довести себя до той грани, возле которой я бывала и раньше.

Шли месяцы реабилитации, порой казавшиеся вечностью. Я обещала поддерживать Марка во всём и никогда не сдаваться. Но у меня всё чаще появлялось желание стукнуть его чем-то тяжёлым. Два месяца он находился в центре реабилитации, и мы с Каролиной ездили к нему каждый день. Как и Том с Марией. Малейшая неудача или преграда на его пути – и приходилось всё начинать сначала. Как только Марк понимал, что тело не слушается его с первого раза, он опускал руки и задавал единственный вопрос – я смогу снова летать? Это надоело слушать не только нам, но и реабилитологу. Поэтому он отправил Марка домой, взяв с нас обещание, что каждый день он будет приезжать обратно. Независимо ни от каких обстоятельств. И мы сдерживали обещание. Терпели гневные слова в свой адрес, когда Марк не хотел ехать. Особенно в те дни, когда возвращалась боль. Мне было трудно сдерживать свои эмоции, потому что хотелось его пожалеть. Но жалость сейчас могла навредить. Нужна была мотивация. А слёзы и оханья никогда не помогали двигаться вперёд.