– - С очень добрыми, простыми и оригинальными людьми.

– - Да с кем же?
– - нетерпеливо повторил мой приятель.

– - Зябликов…-- Я не успел договорить фамилию, как он разразился насильственным смехом.

– - Простые, простые,-- повторял он иронически,-- ха, ха, ха, вот хорошо разгадываешь людей, ха, ха, ха!

– - Ты меня удивляешь; кажется, они тебя так любят.

– - А, а, а! Так вы уж коротко познакомились. Небось жаловались на меня, избрали тебя примирителем.

– - Ты так странно отзываешься о них, что я прежде всего попрошу у тебя объяснения: что они за люди?
– - серьезно сказал я.

– - Простые, очень простые. Но только не советую тебе с ними возобновлять знакомство, если ты не намерен в одно прекрасное утро очутиться женатым!

Я невольно припомнил чрезмерное радушие и угодливость Зябликовых.

– - Ты уж не успел ли влюбиться? Видишь, и в степи женщины не лишены хитрости. А какими простенькими прикидываются, чтоб заманить!

– - Неужели Феклуша притворщица?
– - воскликнул я с досадою, что очень обрадовало моего друга; он, потирая руки, сказал:

– - Успела, кажется, поймать на удочку, да еще какого отчаянного волокиту!

– - Не приписывай мне этого титула, я даже кандидатом в волокиты никогда не был. Прошу тебя серьезно: скажи мне, что было между тобой и Зябликовыми?

И, позабыв просьбу Феклуши, я передал ему подробно все знакомство и даже показал записку девушки. Иван Андреич пришел в такое раздражение, что мне стало жальтего; мне показалось, что он влюблен в Феклушу и что моя откровенность слишком неуместна. Наконец я понял из отрывистых его фраз, что простодушные старички чуть было его не женили и что Феклуша самая хитрая кокетка, занимающаяся ловлею женихов.

– - Ты знаешь, как я осторожен и таки понимаю людей, но они просто приколдовали меня своею простотой. По счастью, приехал ко мне мой сосед Щеткин да и порасскажи мне про них историю.

– - Что это за история?
– - с любопытством спросил я.

– - Такая, что я с этого дня ни ногой к ним.

– - Может быть, их оклеветали,-- заметил я.

– - Оклеветали! Жаль, что ты не спросил о Зябликовых у любого мужика в П***, все знают эту историю. И эти на вид простодушные старички решаются на все, чтобы ловить женихов. Да эта дочка-то похитрее своей сестрицы, она не останется в дурах! Мало того что научили ее завлекать мужчин, еще привораживают. Травки разные варят. Я тебе скажу, что в столице ты не встретишь таких людей. Будто из почета к гостю, дочку пошлют стряпать, да и угощают потом этой стряпней.

– - Но скажи мне, для чего Феклуше травы? Она и так может нравиться.

Иван Андреич пожал плечами и отвечал:

– - Пойми, что никто с ними не хочет знаться из соседей. Вот они и ловят новичков, чтобы забрать в руки прежде, чем новичок узнает эту историю…

– - Неужели ты веришь в колдовство?
– - смеясь, сказал я, и мне на минуту показалось невозможным, чтоб Феклуша и ее родители были способны на подобные вещи.

Иван Андреич, разгорячась все более и более, начал рассказывать свою первую встречу с Феклушей. Они встретились у реки; она его пригласила в дом; он долго был очарован их искренним радушием; но потом ему стало подозрительно слепое доверие к нему стариков; когда же он узнал от Щеткина историю, случившуюся в их семействе, тогда… тогда он все понял!

Факты так были ясны, что я сидел повеся голову и решился уж не заезжать к Зябликовым, тем более что Феклуша мне очень нравилась.

Придя к себе в комнату, я нашел мальчишку в длинном сюртуке спящего на полу в ожидании меня. Я разбудил его и велел ему идти спать к себе, но прежде спросил его:

– - Есть у вас верховая лошадь?

– - Как же-с.

– - Так вели-ка завтра пораньше утром оседлать ее и разбуди меня.

– - Слушаю-с, я скажу дяде Прохору, чтоб он ее завтра не посылал за водой.

– - Так ты мне водовозную хочешь дать?
– - спросил я, смеясь.

– - Другие нейдут. На конюшне много жеребцов, да никто на них не садится. У какие!

– - Отчего же их не попробуют оседлать?

– - Не знаю-с, барин не желает. Их редко и из конюшни-то выводят, а уж как выпустят, так просто страшно, так вот на дыбы да норовят лягнуть.

Я подивился уменью моего приятеля хозяйничать, окутался в одеяло и погасил свечу. Но комары завели такой концерт в комнате, что спать не было возможности. Я зажег свечу. Задремал я только к утру, изжаленный и окровавленный. Но сон мой был неприятен. Я видел во сне Феклушу, подсыпавшую мне что-то в питье, а потом будто я обвенчался с ней. Я проснулся весь в поту, у постели моей стоял мальчишка, повторяя однообразно:

– - Лошадь готова… лошадь готова.

Я оделся и сошел на крыльцо.

Было еще рано. Все небо покрывали серые облака, которые низко и медленно двигались; ветра не было и признаков, накрапывал мелкий дождь. После двухнедельной нестерпимой жары такое утро с отсутствием солнца обрадовало меня, и я с наслаждением вдыхал в себя влажный утренний воздух. Лошадь, подведенная к крыльцу, насмешила меня своей фигурой. Она была очень высока, с толстым животом, с выдавшимися костями; ноги передвигала, как палки. К довершению всего седло на ней было казацкое, так что, сев на нее, я очутился словно на верблюде.