Я насилу взобрался, запыхавшись, на верх беседки. Пот катил с меня градом, солнце так и пекло на этом возвышении, ничем не закрытом. Феклуша как будто не замечала солнца, только слегка прищурив глазки, глядела задумчиво вдаль. Я наконец обратил внимание на вид, который мне обошелся дорого. Вблизи овраг с размытым песчаным дном, на отлогостях его группы дерев, небольшие лужайки. Далее -- село Уткино как на блюдечке; мне даже показалось, что я узнал в саду то место, где спал накануне.

– - Это что за дом?
– - спросил я Феклушу, указывая на дом моего приятеля.

– - Барский!
– - отвечала Феклуша.

– - Чей?

– - Уткинский! Вот отсюда я хожу к реке!
– - прибавила она, отвернувшись от меня слегка, но я заметил краску на ее лице.

Через минуту она снова повернула ко мне свою голову, которую солнце освещало ярко. Прозрачность и нежность кожи, совершенно синие глаза и, как золото, пушистые волосы в такой были гармонии с тонкими чертами лица, что я залюбовался и забыл о живописных окрестностях, которые мне подробно описывала Феклуша. Я неожиданно прервал ее следующей фразой:

– - Фекла Григорьевна, чем вы меня наградите за исполнение вашего приказания?

Лицо Феклуши приняло вопросительное и тревожное выражение.

– - Я был там!
– - указав на село Уткино, продолжал я.-- И ни слова не упомянул, что имел удовольствие встретить вас. Вы ведь желали этого?

И я придвинулся очень близко к Феклуше, которая ужасно сконфузилась, потупила глаза и тихо произнесла:

– - Благодарствуйте!

Я протянул руку с вопросом:

– - Вы довольны мной?

– - Да!
– - шепотом произнесла Феклуша.

– - Так дайте вашу ручку?

Феклуша быстро подала руку, я поцеловал ее. Феклуша слегка коснулась губами моего лба. Я сжал сильнее ее руку, но встретил ее глаза, полные слез и такого грустного выражения, что я оторопел. Поцеловав еще раз ее руку, я не скоро нашелся, что говорить. Феклуша села далеко от меня и тоже молчала. Наконец она первая прервала молчанье.

– - Я вам все расскажу в другой раз,--сказала она, все еще не глядя на меня.

– - О чем расскажете?

Она указала головой на село Уткино.

Меня тронул ее наивный голос. Я был в очень глупом положении; на каждом шагу мысли мои противоречили одна другой. Но почему все подозрения моего упрямого приятеля так схожи с разговором кучера и горничной? Почему старикам было посылать нас в эту уединенную беседку? Может быть, ее совесть чиста, как ее ясные глаза. Или все это притворство? И, как ни было жарко, по телу моему пробежала дрожь.

– - Пойдемте, скоро завтракать!
– - вставая, сказала Феклуша.

Я предложил ей свою руку и сжимал ее крепко, пока мы спускались с лестницы. Я шел так медленно и робко, что Феклуша спросила меня:

– - Вы боитесь, кажется?

– - Да,-- отвечал я со вздохом.

– - Лестница крепкая.

– - Хотите знать, чего я боюсь в самом деле?
– - сказал я с жаром и остановился на половине лестницы.

В эту минуту грубый и знакомый голос Федосьи раздался внизу:

– - Барышня, завтрак готов.

Я должен сознаться, что очень испугался в первую минуту, и как дурак дал дорогу Феклуше, которая, высвободив свою руку из моей, побежала с горы.

Феклуши не было за завтраком, только к концу она явилась со сковородой. Пылающее ее лицо доказывало, что кушанье было приготовлено ею. Я невольно вспомнил слова моего приятеля. Старики, торжественно переглянувшись, начали потчевать меня этим блюдом. Я просил их самих отведать сначала.

– - Где же это водится, хозяева прежде гостя?
– - сказала старушка.

Я положил на тарелку стряпню Феклуши и ждал, когда начнут есть старики, а они все угощали меня.

– - Что, батюшка, не отведаете?

– - Скушайте, ведь она мастерица у нас стряпать.

И оба так внимательно следили за каждым куском, который я клал в рот, что хоть кого сбили бы с толку. После завтрака я хотел идти домой, но в ту минуту, как я готов был проститься, у раскрытого окна, к которому я стоял спиной, раздался крик козы. Я невольно отскочил от окна. Старички и их дочь рассмеялись. Коза передними ногами стояла на окне и продолжала кричать. Феклуша, продолжая еще смеяться, взяла кусок хлеба, посыпала солью, показала козе и пошла из залы.

– - Феклуша, да ты покажи свою умницу-то гостю. Ах, какие она штуки знает!
– - сказала старушка.

– - Верите ли, батюшка, знает то же, что на ярмонке собаки у штукарей4 делают!
– - добродушно прибавил Зябликов.

Я пошел за Феклушей, вовсе не интересуясь козой, которая встретила свою госпожу прыганьем, боданьем и разными козлиными ласками, за что получала по кусочку хлеба.

– - За что вы ее любите?
– - спросил я Феклушу, заметя в ее глазах необыкновенную нежность, когда она ласкала козу.