Но если рисунок сделан человеком, видевшим живых мамонтов, то позволителен вопрос: а к какому, собственно, времени он относится?

Остатки мамонтов отсутствуют на стоянках Северо-Восточной Сибири конца ледниковой эпохи, стоянках времен так называемой сумнагинской культуры.

Зато они встречаются в слоях, относящихся к предшествующей дюктайской культуре. Существовала эта культура долго, с тридцать пятого по десятое тысячелетие до н. э., и к ней мы еще вернемся. Но даже если берелехская находка идет, так сказать, по «нижнему краю» и относится к наиболее близким к нам, разумеется, в пределах этого периода, временам, то все равно за Полярным кругом она первая в своем роде.

Семьдесят первый градус северной широты!

Еще недавно считалось, что едва ли не главной «базой» первичного расселения людей на Русской равнине был Кавказ. И верно, в послевоенные годы здесь было сделано немало любопытнейших открытий: остатки позднетретичной человекообразной обезьяны, удабнопитека в Восточной Грузии, древнепалеолитическая стоянка Сатанн-Дар в Армянской ССР, шельские орудия — неподалеку от станицы Саратовской и в некоторых других местах на Северном Кавказе. Нашлись и более близкие к нам ашельские орудия в Южной Осетии, в Азербайджане. А в ашельском слое пещеры Кударов Осетии впервые в Советском Союзе были обнаружены остатки костров и вокруг них каменные орудия и обожженные кости животных.

Найдены были и несомненные следы обитания человека в ашельское время в Приазовье, на берегу Волги, в Воронежской области. И очень похоже, что люди пришли сюда именно с Кавказа. Примерно в те времена прекратил существование Манычский морской пролив — он соединял Понтийское и Каспийское моря, и, следовательно, древнейшему населению Кавказа был открыт путь в пределы Русской равнины.

Все это верно, но только Кавказ — не одинок. В последние годы было доказано, что население могло прийти на Русскую равнину и с юго-запада, и с юго-востока.

Все более возможным становится еще один путь: из Северного Причерноморья. А оно уже было заселено в раннеашельскую эпоху.

…Итак, вначале, во времена шелля и ашелля, в раннем палеолите — бассейн Днестра, Кавказ, Средняя Азия до Южного Казахстана.

В эпоху развитого ашеля, то есть в начале среднего палеолита, северная граница расселения проходила от Воронежа до Куйбышева, а в азиатской части СССР включала территорию Казахстана.

В мустьерскую эпоху расселение шло широким фронтом. Об этом недвусмысленно свидетельствуют многочисленные стоянки на Украине, в Южной России, на северо-западе нашей Родины.

Дальше всего на север мустьерский человек продвинулся вдоль долин Волги и Камы.

Потом наступило время верхнего палеолита.

Расселение продолжалось.

…Мальчишка родился в большом сибирском селе, что раскинулось у самых истоков Лены.

Прямо за околицей родного села начинался великий путь в якутскую тайгу, о которой рассказывали длинными вечерами словоохотливые странники, изредка наведывавшиеся в село.

Он любил слушать их невыдуманные рассказы. И рассказы стариков о прошлом села — одного из самых давних на Ленщине. Его воображение рисовало грозные и героические сцены — именно здесь в Бирюльском в 1696 году был центр большого крестьянского восстания.

Историю он полюбил рано. Сыграло ли тут роль прошлое родного села, таков ли вообще был склад души у этого наблюдательного, вдумчивого крестьянского паренька, любителя природы и древних преданий? Скорее всего, и то и другое. Но не обошлось и без книг: одну из них — бесхитростный рассказ о раскопках на юге России — он помнит до сих пор.

Вокруг тоже была история. И уже со школьных лет Алексей Павлович Окладников, ныне заслуженный деятель наук, академик, изучал в краеведческом кружке быт сибирских сел. Он записывал старые сказания, свадебные обряды, русские и бурятские легенды.

Однажды в далеком 1925 году в село приехал лектор. Знаток местной истории, краевед, археолог, он рассказал о найденных им вблизи села обломках сосудов, о каменных изделиях неолитического человека. Алеша Окладников сидел в первом ряду и не сводил с него глаз.

Осенью того же года по путевке окружного отдела народного образования юноша отправился в Якутск учиться в педагогическом техникуме. Он вез с собой три буханки черного хлеба и мешок собранных за лето неолитических находок. Между прочим, это действительно были находки с десяти ранее неизвестных неолитических стоянок.

Ему было двадцать лет, когда он отправился в свое первое археологическое путешествие — по Лене. Именно тогда он и сделал свое первое настоящее открытие: разыскал описанные участником великих северных экспедиций XVIII века академиком Г. Ф. Миллером, но с тех пор позабытые наскальные рисунки у деревни Шишкино.

Это было непросто. Сведения Миллера не отличались точностью, а многих ориентиров миллеровских времен в 1929 году уже не существовало: как-никак прошло около двухсот лет.

Но молодой исследователь был упорен. Какова же была его радость, когда он разыскал «заставляющую вздрогнуть скалу», о которой некогда писал Миллер.