Ребят не пришлось уговаривать. Они рванули что было сил, подсвечивая себе неровный путь Анькиным фонариком.

Аня бежала чуть впереди, Мишка с Лехой почти тащили под руки Ольгу, которая едва-едва перебирала ногами. Она все еще не могла прийти в себя.

И тут фонарик высветил во тьме Джаныке. Она грозила им пальцем:

– Почему так медленно бегаете? Мне скучно!
– потянула к ним руки.

– В кенассу!
– заорал Мишка. По счастливой случайности караимский храм оказался рядом. Они буквально ворвались в полуразрушенное помещение.

– Уф!
– Вздохнула Аня.
– Здесь мы в безопасности. Все-таки храм! Хоть и разрушенный...

– Это не храм! Это молитвенный дом! Есть разница?
– ответила ей Джаныке, протискиваясь в оконный проем.
– Есть! Здесь мне можно!

Что именно можно албасты, ребята не стали выяснять, их как ветром сдуло из кенассы.

– Блин, - растерянно сказал Мишка.
– Как, Леха, ты там говорил, куды бечь?

– Слушай, она же мусульманка!
– озарило вдруг Леху.
– Здесь же развалины мечети есть. Помчали туда, ей точно нельзя в мечеть входить.

Мечеть, правда, представляла собой разваленную кучу камней, но все-таки, хоть и бывший, храм, должен быть защитить ребят от игривого демона.

Увы, но Джаныке легко перешагнула камни, пребывавшие когда-то стеной мечети:

– Это моя вера. Это не ваша вера. У вас вообще нет веры. Вы никто, и у вас нет покровителей. Вы даже не кяфиры! Вы моя еда!

Ребята растерялись. Как это никто? Как это нет покровителей? Мы же рыцари света!

– Изыди, сатана!
– шагнул вперед Лешка и тут Джаныке как-то разочарованно принюхалась и развела руки:

– Сбежали. Как?
– повернулась она спиной к ребятам. Одежды на спине ее не было, как не было и кожи. Только гнилое мясо с мириадами копошившихся белых червей.

Олю, только-только начавшую приходить в себя едва не стошнило, но тут мертвая женщина шагнула во тьму.

Лешка оглянулся. Аня и зажимала рот себе и Оле, а Мишка яростно зажмурив глаза раскинул руки, словно держал что-то.

– Эй, - шепотом сказал Лешка.
– Она ушла!

Мишка открыл глаза, по его лбу стекал тоненькими струйками пот.

– Вот. Плащ перед ней раздвинул. Помогло.
– Криво улыбнулся он.

– Пошли отсюда!
– шепнул командир. И очень осторожно, выключив фонарик и почти на ощупь начали они спускаться вниз. И когда ребята почти спустились до невысоких деревьев долины, сверху раздался пронзительный визг - раз, другой, третий, - и снова мертвая тишина завязла в ушах.

– Похоже этого дорезали!
– шепнул Мишка.

– Ага или он ее!
– кивнула Аня.

– Как же, - усмехнулся Мишка.
– Ее зарежешь. Ее, по-моему, ничто не берет.

– У вас этого нет!
– прозвучал знакомый уже голос. Лицо демона было обезображено кровью.
– Идите сюда, я не наелась!

И опять бежать!

Вот они уже на другой стороне ущелья, вот белеют надгробия монахов и солдат, вот лестница наверх... Лестница!

– Вперед!
– скомандовал Лешка.
– Вернее вверх!

Лестница и впрямь была очень крутая. Подниматься было тяжело, каждая вторая ступенька была выщерблена, даже альпинистские вибрамы Мишки и то скользили на камнях. Тяжелее всего было Ольге. Она то и дело кашляла.

– Ничего, ничего!
– подбадривала ее Аня.
– Еще чуть-чуть осталось.

– Эй!
– хриплый голос позвал снизу.

Лешка оглянулся и от разочарования едва не отпустился от перил.

Ведьма снова их нашла!

Она стояла внизу и уже не веселилась, ее глаза светились красным светом, а медные когти вытянулись как у разъяренной кошки. Она провела ими по железным поручням и пронзительный скрип металла резанул по ушам.

Она бешено зашипела и поставила ногу на ступеньку каменной лестницы.

Внезапно раздался хлопок, полыхнул яркий свет и в воздухе противно запахло сероводородом и паленой шерстью.

Албасты исчезла.

А сверху раздался такой знакомый и такой родной уже голос, что у Лешки едва не разжались руки и он едва не сорвался со стертой веками и ветрами ступеньки:

– Быстрее! У нас мало времени!

И только сейчас ребята поняли, что здорово похолодало. Вот только мурашки... От холода они бегали по телу или от страха?

А когда выбрались на плато, то Лешка нервно засмеялся, достал смятую пачку и сказал Ане: