– Просто у тебя шизофрения шубообразная. То есть нормально-нормально, а потом бах - и как шубой накрыло!

– Точное сравнение... Шубой. В нашем детстве слово "шуба" означало "опасность". Училка к классу подходит, или кто-то патрон в костер бросил, или машина поливальная едет.

– А ты чувствуешь начало приступа?

– Да. Сначала вибрации в теле появляются, всего потрясывает с ног до головы и мир как-то расплываться начинает. И тошнить еще начинает. Потом кожа с пальцев на руках немеет, потом мышцы, потом внутренности. И сознание гаснет постепенно. Как свет в кинотеатре. Или как будто пятишься спиной назад в длинный туннель, пока пятнышко света не исчезнет за поворотом. Еще успеваю увидеть реакцию окружающих на меня. Видимо лицо у меня так меняется, что та тетка на вокзале здорово напугалась. А дальше я не помню ничего.

– Интересно...

– Да как сказать. Мне вот совсем не интересно!

– Извини, я не хотела...

– Да ладно! Шизик и есть шизик. А что я на вокзале натворил?

– Ничего особенного. Когда тебя в вагон грузили, ты дрых как сурок. Даже посапывал. А вот медпункт, говорят едва не разгромил. Хорошо, что в смирительной рубашке был. Хотя Ирина Витальевна, врач, сказала, что ты едва не порвал рубашку. А с виду про тебя и не скажешь, тощий, а сильный.

– Это не я же был. Это... моя Тень, вторая личность. Был такой психиатр, Карл Густав Юнг, так он утверждал, что у сознания человека есть как бы Тень, двойник человека, но полностью ему противоположный...

– Я знаю, мы проходили это. А ты что, психолог?

– Нет, на историческом учусь.

– Откуда такие познания в психиатрии?

– А мне галлюцинация моя как-то рассказала.

– Шутишь опять!
– засмеялась Настя.

– На этот раз нет. Ой, блин!
– Вдруг хлопнул себя по лбу Лешка.

– Что-нибудь случилось?
– встревожено спросила его Настя.

– Да иконка у меня была, потерялась что ли? Ты не видела?
– как заплутавший ребенок жалобно посмотрел он на девушку.

– Нет.
– Пожала она плечами.
– А что за иконка?

– Николай Чудотворец вроде бы. Мне ее водитель той "Скорой" подарил, на которой меня до вокзала везли.
– Лешка вцепился себе в волосы и крепко зажмурился. Отчаяние его было столь велико, что девушка осторожно, но ласково погладила его по плечу.

– Не переживай, купишь себе еще! Наверное, санитары выронили, когда грузили тебя.

– Знаешь, Настя...
– помолчал Лешка, но продолжил.
– Я ведь не псих. Я одержимый бесом.

– Да ну тебя!
– махнула она рукой и опять серебристо, словно лесной колокольчик, засмеялась.
– Чаю еще налить?

– Давай. Жажда пока так и не проходит.
– Лешка понимал, что она ему не поверит, а потому не особо и расстроился. Вот иконку... Иконку было очень жаль!

– Хорошо, ты пей пока, а мне выйти надо, сейчас станция будет. Вряд ли кто-то сядет, но так положено.

– Какая станция?

– Шахунья. До Кирова пять часов осталось. Стоянка семь минут, но тебя она не касается.

– А сменщица-то у тебя где?
– спросил Лешка, когда Настя принесла ему стакан с кипятком, а также пакетики сахара и чая.

– Спит. Вчера ее смена была. Ты завари себе сам, хорошо? А я побежала! Да вот еще что, я тебя закрою все таки, извини.

– Да ладно.
– Ответил Лешка, помешивая сахар в горячущем стакане.
– Я бы вообще на твоем месте не открывал бы меня до самого Кирова.

– Угу, чтоб ты все обгадил тут за двое суток без утки? Пей давай!
– воскликнула девушка.

– Настена, а ты очень красивая.
– Неожиданно сказал Лешка, грустно глядя на милую девчонку.
– В другом месте и в другое время я бы за тобой приударил.

Она сначала опешила, а потом звонко рассмеялась:

– В другом месте и в другое время я бы на тебя и не посмотрела бы! Умойся сначала!
– А потом она захлопнула дверь, скрипнула ключом и умчалась в рабочий тамбур.

"Ну-ну!" - одернул себя Лешка.
– "Ты еще влюбись! Этого тебе еще не хватало!"

"А хорошую идею ты мне подсказал!" - возник внезапно ехидный голос в голове.

Лешка зажмурился от отчаяния. Началось! И только бы Настю он не тронул!

– Какую еще идею?
– сказал он в пустоту.
– Насчет влюбиться?

"Насчет чая!" - ехидно произнес Володя-Белиал, а это бы несомненно он. Кто ж еще?

Правая рука, все еще размешивающая сахар, вдруг уронила ложку на стол. По ее мышцам пробежали знакомые судороги и Лешка перестал ее чувствовать. Она сама по себе поднялась, обхватила стакан и медленно понесла его к лицу. Боли от горячего стекла студент не чувствовал, только заныли опять плечевые мышцы.