– Случилось что?

– Случилось, отец Геронтий. Очень даже случилось.

– Рассказывай, отрок!
– сурово молвил отче, нахмуривший свои лохматые, седые брови.

И Лешка сбивчиво, прыгая с мысли на мысль, но стараясь не утаивать ничего, начал свой рассказ.

Говорил он долго, стараясь не упустить самую мельчайшую деталь своих блужданий.

И когда дошел до финала, понимая, что еще далеко он не дописан, то спросил священника:

– Отец Геронтий! Я одержим, да?

Вместо ответа тот встал и набрал полный рот воды из полулитровой бутылки, стоявшей под иконостасом. А потом подошел к кровати, где лежал студент и неожиданно фыркнул холодной водой прямо в лицо Лешке.

Тот оторопел и ничего не смог сказать, как рыба, открывая и закрывая рот.

– Ну и что?
– буднично, будто бы ничего не произошло, спросил батюшка.

– Ну и ничего...
– недоуменно ответил Лешка, утирая лицо.
– А что должно быть?

– Кабы ты, отрок, одержим был, так сейчас орал бы как от ожога, завертелся бы и закружился бы бес в тебе. Я таких еще по молодости в Лавре насмотрелся. Да и Святое Евангелие в руки бы ты не смог взять.
– Ответил ему отец Геронтий.

– Значит во мне беса нет?
– тонким голосом, ровно ребенок спросил Лешка.

– В тебе нет. Но рядом с тобой есть.

– А как же мне быть?

Отец Геронтий помолчал, а потом спросил Лешку:

– Ты в Бога-то веруешь, язычник?

– Чего это язычник-то?
– возмутился студент.

– Как это чего? Ты чем в пасхальную ночь занимался? Демона вызывал? Заклинания сочинял?

– В какую еще ночь?

– Вот невежда, прости Господи! Та ночь, с тридцатого апреля на первое мая, была ночью с Великой субботы на Великое Воскресение. Светлое Христово Воскресение. Понимаешь?

– А нам говорили, что это древний праздник жизни и что в эту ночь человеку открывается астральный мир...

– Ох и набрался ты терминов! Астральный мир... праздник жизни - это точно. Так и надо благодарить Того, Кто эту жизнь тебе дал, а не скакать, как ведьма в Вальпургиеву ночь.

– Вальпургиеву?

– Ты и этого не знал?
– всплеснул руками священник.
– Чему же вас в институтах учат? Ночь с тридцатого апреля на первое мая - Вальпургиева ночь. В Средние Века, у католиков, считалось, что ведьмы устраивают шабаш на горе Броккен. Наши сатанисты переняли эту традицию. А уж такая ночь да перед Пасхой... Осквернить шабашем надо обязательно! Ты слышал, что в Оптиной пустыне недавно сатанист трех иноков убил?

– Нет...
– Сознался Лешка. За новостями он не следил вообще, а уж в последнее время...
– А иноки это кто?

– Это монахи. Ерунду индийскую знаешь, а в Православии, вижу, не смыслишь?
– грустно вздохнул священник.
– И еще крещеным себя зовешь?

Лешке стало стыдно. О религии предков он, действительно, практически ничего не знал. Весь его опыт общения с Православием заключался в случайных и эпизодических походах в церкви, да крещением в четырнадцатилетнем возрасте. Тогда они уехали в Донецк на свадьбу к двоюродной сестре и отец почти силой заставил его сходить в церковь. Истерика у Лешки, считавшего себя истовым комсомольцем, тогда была самая настоящая. Но отец с новыми родственниками настояли на своем и обряд был-таки проведен.

После чего Лешка спрятал алюминиевый крестик, чтобы никто дома не увидел, а потом потерял его и нисколько об этом не жалел. До последних дней своей нелепой жизни.

– Так ты мне скажи, в Бога-то веруешь али как?

– Я не знаю, отец Геронтий! Может...
– Лешка начал было мямлить, но священник прервал его.

– Что значит - может? Что значит - не знаю? Здесь, паря, средины нету. Либо веруешь, либо нет! Третьего не дано. Горячий ты, али холодный?

– Наверное...
– никак не мог сказать студент.

– Да или нет?

– Да... Да!
– наконец выплеснул из себя ответ Алексей. И на душе ему стало сразу легко, будто бы он определился с чем-то очень важным. Как солдат, который долго прицеливался последним патроном, чтобы не ошибиться, чтобы попасть в выбранного врага.

– А веруешь ли, что Господь спасал тебя в часы невзгод, в часы тьмы и отчаяния?

– Верую!
– на этот раз уже уверенно ответил Лешка.

– Причащался когда?

– Что?

– Святых Тайн приобщался?

– Во Владимире меня маслом каким-то помазали...
– пожал плечами несостоявшийся колдун.
– Когда мы туда заряжаться ходили... Прости Господи!
– подумав, тихо добавил он, наткнувшись на осуждающий взгляд отца Геронтия.

– То миропомазание. На исповедь когда ходил?

– Ни разу не был.
– Помотал головой студент.

– О-хо-хо...
– тяжко вздохнул отец Геронтий.
– Встать-то сможешь?

Вместо ответа Лешка, кряхтя и постанывая, точно древний старик, спустил избитые, больные ноги и, держась за стенку, сделал несколько нетвердых шагов.