– Гровер, - Лука сглотнул.
– Ты самый храбрый сатир, которого я когда-либо знал. Но нет. Нет излечения...
– очередной кашляющий звук.

Он схватил меня за рукав, и я мог ощущать жар его горячей, словно пламя, кожи.

– Этан. Я. Мы все никому не нужны. Не допусти... Не допусти, чтобы это случилось опять.

В его глазах был гнев, но так же и мольба.

– Не допущу, - сказал я.
– Я обещаю.

Лука кивнул, и его рука стала вялой.

Боги прибыли через несколько минут в полном военном обмундировании, загремели в тронном зале, ожидая боя.

То, что они нашли, это Аннабет, Гровер, а я, стоящие над телом сломленного полукровки, в тусклом свете теплого очага.

– Перси, - позвал мой отец со страхом в голосе.
– Что... что это такое?

Я повернулся и столкнулся с олимпийцами.

– Нам нужен саван, - мой голос треснул.
– Саван для сына Гермеса.

Мы заслуживаем баснословную награду.

Три мойры собственноручно забрали тело Луки.

Я не видел этих пожилых леди несколько лет, с тех пор как стал свидетелем того, что они перерезали нить жизни у ларька с фруктами, когда мне было двенадцать. Они напугали меня тогда, и пугали сейчас - три отвратительные бабульки с мешками со спицами и пряжей.

Одна из них посмотрела на меня, и даже несмотря на то, что она ничего не сказала, моя жизнь промелькнула у меня перед глазами. Мне вдруг стало двадцать, затем я стал человеком средних лет, затем превратился в сухого старика. Все силы покинули мое тело, и я увидел свою надгробную плиту и открытую могилу, гроб опускали в землю. Все это произошло менее чем за секунду.

– Свершилось, - сказала она.

Мойра подняла ножницы с пережатой голубой нитью - и я знал, эта та же нить, что я видел четыре года назад, линия жизни, которую перерезали. Теперь я понял, что это линия жизни Луки. Они показывали мне жизнь, которая будет принесена в жертву, чтобы установить верный порядок вещей.

Они забрали тело Луки, обернутое в бело-зеленый саван, и понесли его из тронного зала.

– Подождите, - сказал Гермес.

Посланник богов был одет в классические белые греческие одежды, сандалии и шлем. Крылья на шлеме трепетали с каждым его шагом. Змеи Джордж и Марта обвились вокруг кадуцея, бормоча: "Лука, бедный Лука."

Я подумал о Мэй Кастеллан одной в своей кухне, готовившей печенье и сандвичи для сына, который никогда не вернется домой.

Гермес откинул саван с лица Луки и поцеловал его в лоб. Он пробормотал несколько слов на древнегреческом- прощальное благословение.

– Прощай, - пошептал он. Затем кивнул и позволил мойрам унести тело своего сына.

Когда они ушли, я подумал о великом пророчестве. Его строки наконец обрели для меня смысл. Душой героя проклятое лезвие пожнет свой урожай. Героем был Лука. Проклятым лезвием был нож, который он когда-то отдал Аннабет, проклятый, потому что Лука нарушил свое обещание и предал друзей. Единственный выбор оборвал его жизнь. Мой выбор отдать ему нож и поверить, как поверила Аннабет, что он все еще способен на правильные поступки. Олимп возвысится или падет. Жертвуя собой, он спас Олимп. Рэйчел была права. В конце концов, я оказался не тем героем. Героем был Лука.

И я понял кое-что еще. Когда Лука погружался в реку Стикс, ему нужно было сосредоточится на чем то важном, что сохранило бы его смертную жизнь. Иначе он бы растворился. Я видел Аннабет, и у меня было чувство, что он тоже. Он представлял себе сцену, которую показывала мне Гестия - себя самого в хорошие старые времена с Талией и Аннабет, когда он пообещал, что они будут семьей. Ранение Аннабет подтолкнуло его к воспоминанию об этом обещании. Это позволило его смертной части взять верх над Кроносом и уничтожить его. Его слабое место, Ахилесова пята, спасла всех нас.

Рядом со мной у Аннабет подогнулись колени, я подхватил ее, но она закричала от боли, и я понял, что взялся за сломанную руку.

– О Боги, - сказал я.
– Аннабет, прости.

– Все в порядке, - сказала она и потеряла сознание у меня на руках.

– Ей нужна помощь!
– закричал я.

– Я займусь этим, - Аполлон выступил вперед. Его сверкающие доспехи были такими яркими, что на них было больно смотреть, его солнечные очки и превосходная улыбка делали его похожим на модель для рекламы военного обмундирования.
– Бог медицины к вашим услугам.

Он положил руки на лицо Аннабет и произнес заклинание. Ее синяки моментально побледнели. Порезы и шрамы исчезли. Рука сраслась и она вздохнула во сне.

Аполлон усмехнулся.

– Она будет в порядке через несколько минут. Как раз хватит времени, чтобы сочинить поэму о нашей победе "Аполлон и его друзья спасают Олимп". Здорово, правда?

– Спасибо, Аполлон, - сказал я.
– Я, эмм, дам тебе сложить стихи.

Следующие несколько часов были размытыми. Я помнил, что обещал маме. Зевсе даже глазом не моргнул, когда услышал мою странную просьбу. Он щелкнул пальцами и сообщил, что верхушка Эмпайр Стэйт Билдинг засветилась синим. Большинство смертных будут просто удивляться этому, но моя мама будет знать: я в порядке, Олимп спасен.