– Он все еще борется с вами, не так ли? Лука?

– Чепуха, - выплюнул Кронос.
– Повтори эту ложь, и я отрежу тебе язык. Душа мальчика повержена. Я просто приспосабливаюсь к ограничениям этого тела. Это требует отдыха. Это раздражает, но это не более, чем временные неудобства.

– Как... Как скажете, мой господин.

– Ты, - Кронос указал своей косой на драконицу в зеленой броне и зеленой короне.
– Корлева Сесс, не так ли?

– Да, мой Господин.

– Наш маленький сюрприз готов к выходу?

Драконница обнажила клыки

– О да, мой Господин. Довольно милый сюрприз.

– Превосходно, - сказал Кронос.
– Скажи моему брату Гипериону, чтобы он выводил наши главные силы на юг Центрального Парка. Полукровки будут в замешательстве и не смогут обороняться. Теперь иди, Этан, поработай над своими воспоминаниями. Мы снова поговорим, когда возьмем Манхэттэн.

Этан поклонился, и мой сон сменился. Я увидел Большой Дои в лагере, но это было другое время. Дом был покрашен в красный вместо синего. У обитателей лагеря возле волейбольной площадки были стрижки как в начале 90-х, что, пожалуй, помогало отпугивать монстров.

Хирон стоял на веранде, разговаривая с Гермесом и женщиной, державшей ребенка. Волосы Хирона были короче и темнее. Гермес был одет в свой обычный костюм для бега и крылатые кроссовки. Женщина была стройной и красивой. Это была блондинка с сияющими глазами и дружелюбной улыбкой. Ребенок на ее руках визжал в своем синем одеяльце, как будто лагерь полукровок был последним местом, где бы он хотел быть.

– Это честь - видеть вас здесь, - сказал Хирон женщине, хотя это звучало довольно нервно.
– Прошло много времени с тех пор, как смертные были допущены в лагерь.

– Не подбадривай ее, - проворчал Гермес.
– Мэй, ты не можешь этого сделать.

В шоке, я осознал, что вижу Мэй Кастеллан. Она не имела ничего общего с той женщиной, которую я встречал. Она выглядела полной жизни - как человек, который может улыбнуться и заставить всех вокруг почувствовать себя хорошо

– О, не беспокойся так, - сказала Мэй, качая ребенка.
– Вам же нужен Оракул, не так ли? Последний был мертв, сколько, двадцать лет?

– Дольше, - тяжело сказал Хирон.

Гермес раздраженно взмахнул руками.

– Я не рассказал тебе эту историю, так чтоб ты смогла понять. Это опасно. Хирон, скажи ей.

– Так и есть, - предупредил Хирон.
– Многие годы я никому не разрешал пробовать. Мы не знаем, что в точности случилось. Человечество, кажется, потеряло способность содержать Оракула.

– Мы преодолеем это, - сказала Мэй.
– И я знаю, я смогу сделать это. Гермес, это мой шанс сделать что-то хорошее. У меня, например, дар наблюдательности.

Я хотел закричать чтобы Мэй Кастеллан остановилась. Я знал примерно, что должно случится. Я наконец-то понял, как ее жизнь была разрушена. Но я не мог двигаться или говорить.

Гермес выглядел более уязвленным, чем обеспокоенным.

– Ты не сможешь выйти замуж, если станешь Оракулом, - пожаловался он.
– Ты не сможешь видеть меня больше.

Мэй положила руку на его ладонь.

– Ты не будешь со мной навсегда, так ведь? Ты скоро уйдешь, ты бессмертный.

Он начал протестовать, но она положила руку ему на грудь

– Ты знаешь, что это правда. Не пытайся щадить мои чувства. Кроме того у нас прекрасный ребенок. Я могу и дальше растить Луку, если я Оракул, правда?

Хирон кашлянул

– Да, но, при всем уважении, я не знаю как это повлияет на дух Оракула. Женщина, которая уже родила ребенка - насколько я знаю, такого никогда раньше не случалось. Если дух не примет...

– Он примет, - настаивала Мэй.

Я хотел закричать: "Нет, не примет".

Мэй Кастеллан поцеловала ребенка и передала сверток Гермесу.

– Я сейчас вернусь.

Она послала ему еще одну уверенную улыбку и поднялась по ступенькам.

Хирон и Гермес ждали в тишине. Ребенок кричал.

Зеленый свет осветил окна дома. Обитатели лагеря прекратили игру в волейбол и уставились на чердак. Холодный ветер промчался через клубничные поля.

Гермес, должно быть, тоже это почувствовал. Он закричал:

– Нет! Нет!

Он сунул ребенка в руки Хирону и побежал через веранду. Прежде, чем он достиг дверей, солнечный день прорезал ужасающий крик Мэй Кастеллан.

Я встал так быстро, что ударился головой о чей-то щит.

– Оу!

– Прости, Перси, - Аннабет стояла надо мной.
– Я просто хотела тебя разбудить.