Далила попыталась уйти от подробностей.

— О Золушке, — сказала она, но, увидев изумление девушки, пояснила:

— Это такой психологический тип, к нему относилась покойная Маша.

Морковкина расхохоталась:

— Эт точно! Машка за Золушку у них и была. Чистила, блистила и стирала, пока Наташка полировала свои коготки. Но я не пойму, если вас интересует Маша, то при чем здесь Наташа?

— Они сестры, — развела руками Далила, — через Наташу я могу много узнать про Машу.

Марина отрезала:

— Тогда с Замотаевой и говорите.

— Поговорю обязательно, но мне нужна объективная информация, а Наташа будет рассказывать о сестре со своей точки зрения.

Морковкина опять расхохоталась, на этот раз презрительно:

— Эт точно! Уж ее точка зрения мне известна.

О чем бы Замотаева ни говорила — все о себе. Эгоистка ужасная. Для нее на свете существует она одна, все остальные — фигня. Она жутко неблагодарная. Я столько сделала для нее, можно сказать, от тюрьмы Наташку спасла.

— Можно узнать об этом чуть-чуть поподробней? — попросила Далила.

Морковкина насторожилась:

— А вы про это в своей книжке потом не напишете?

— Нет, я в своей книге пишу о законах, по которым развиваются человеческие отношения, а развитие этих отношений изучаю в таких вот разговорах.

На нашу беседу можно взглянуть как на научное исследование.

— Класс! — «заценила» Морковкина. — Все научное обожаю! У меня был «ботаник» один…

Далила протяжно вздохнула.

— Ну, да фиг с ним, с «ботаником», он все равно импотент, — одумавшись, махнула рукой Морковкина и продолжила:

— Про Наташку я вам все расскажу, но при условии, что братец ее занудливый, этот чертов Андрей, не будет знать о моем рассказе.

— Все, что я узнаю от вас, останется между нами, — пообещала Далила.

— Тогда слушайте.

Подавшись вперед, Морковкина заговорщически прошептала:

— Я подозреваю, что Наташка знает убийцу.

— Почему вы так думаете? — отшатнулась Далила.

— Я уверена, что и она там была, когда Машку пришили. Во всяком случае, когда Наташка ко мне прибежала, она уже знала, что Маша убита. Это уж точно.

Самсонова восхитилась:

— У вас потрясающее чутье! Я, как увидела вас, сразу поняла, что вы человек исключительный!

— Правда? — доверчиво улыбнулась Морковкина. — Вы Кроликову это скажите, а то он не верит мне. Вы специалист, уж вам он поверит.

— При случае обязательно ему скажу, — пообещала Далила.

— Особенно про исключительность.

— Непременно, но давайте вернемся к Наташе.

Вы знаете, пожалуй, я и на вашем примере свой закон докажу, — не моргнув глазом солгала Далила. — Ваше подсознание интересно работает. Подозреваю, что ваша логика развита чрезвычайно.

Морковкина, нервно облизнув губы, воскликнула:

— Что вы говорите! Я всегда знала, что со мной что-то не так! Но мне же никто не верит. Кроликов вообще меня дурой считает. Оказывается, это все из-за моей развитой логики. Он сам дурак, потому и не понимает меня.

— Думаю, так и есть, — согласилась Далила, — но вернемся к Наташе. Мне интересно, как в тот злополучный день работала ваша логика. Почему вы заподозрили, что Наташа знает убийцу?

— Сначала я ничего не поняла. Влетела Натаха ко мне полурастрепанная. Ну и видок был у нее, — Морковкина ехидно хихикнула и пояснила:

— Часть волос уложена, а часть дыбом торчит. Я еще пошутила: «Ты что, со стилиста сорвалась?»

— А она?

— «Мне сейчас не до головы! — кричит. — Я с Машкой поцапалась!»

— Значит, к вам она приехала от стилиста, — уточнила Далила.

— Сказала, что да, но, думаю, из дома она прикатила. Я ей поверила поначалу. Если честно, вообще внимания не обратила на кипеш, который Наташка у меня подняла: забегала, запричитала.

— Почему не обратили внимания? Она часто себя так вела?

Морковкина потрясла головой:

— Да нет, цапались-то они частенько в последнее время, но Наташке все по фигу. Но потом она мне, заикаясь, рассказывать начала, какая Машка зараза, и я смотрю, у нее губы трясутся. А когда мы на дачу отправились, она даже машину вести не смогла. Меня попросила. У нее пот градом катился со лба, ноги, руки дрожали. А на даче уже она вдрызг напилась, хотя раньше такого с ней не бывало.