— Что вам нужно? — снова спросила она, не опуская, впрочем, ружья.

— Помочь вам, насколько это в моих силах.

— Я не нуждаюсь ни в чьей помощи.

Женщина на заднем сиденье наклонилась к окну:

— Миссис Джонсон! Это я! Мистер Кросс привез меня сюда!

Рыжая женщина не проявила ни малейшего энтузиазма.

— То-то я думаю, куда это вы подевались. — Но ружье все-таки опустила.

Миссис Майнер застенчиво потыкала меня ладонью между лопаток:

— Ничего, если я выйду?

— Выйдем вместе.

Я чувствовал себя слегка не в своей тарелке. По виду миссис Джонсон нельзя было сказать, что она в страшном горе. По крайней мере ружье рыжая женщина держала со знанием дела.

Но, посмотрев внимательнее, я заметил в лице и фигуре сказавшееся напряжение. Подходили мы к ней с опаской. Мне показалось, что кожа ее белее бумаги. Матовые глаза остекленели и сияли, словно два зеленых камня. По телу внезапно прошла волна дрожи.

Я постарался разглядеть, стоит ли ружье на предохранителе. Оказалось, что стоит.

— Зачем это вы вооружились, миссис Джонсон?

— Я не знала, кто приехал. Подумала: может быть, они.

— Похитители?

— Да. Подумала: прикончу их. — Затем, уже тише, добавила: — У меня всего лишь один ребенок.

Да-а, с яростно полыхающими волосами, широким открытым лбом, выпяченной нижней губой, она действительно походила на убийцу, на молодую львицу, у которой украли львенка. Она стояла, широко расставив ноги, держа дробовик наперевес на уровне пояса, словно дубину. Мозг, видимо, еще не подсказал телу (или забыл это сделать), что мы ее друзья.

— Да, это действительно так, — сказала Энн.

— Я же вам говорила, — прошептала миссис Майнер.

Рыжая женщина повернулась к ней.

— Вы не должны были вызывать полицию! Неужели трудно сообразить, что Джейми угрожает опасность?!

— Я не из полиции, — сказал я. — Миссис Майнер пыталась проследить передвижение своего мужа. А он приходил сегодня утром в нашу контору.

— И Джейми был с ним?

— Да. Кстати сказать, он познакомил меня с Джейми. Я, конечно, не ясновидящий, но Фред не походил на человека, замыслившего похищение.

Миссис Майнер одарила меня благодарным взглядом.

— Я не из тех, кто делает скоропалительные выводы, — произнесла миссис Джонсон. — Этим занимается мой муж: он, видите ли, несколько возбудим. Что до меня, то я не верю, что Фред Майнер способен подложить такую свинью. Не поверю, по крайней мере, до тех пор, пока собственными глазами не увижу доказательств.

— Скажите, вы давали ему указания катать Джейми на машине?

— Нет.

— Утром он сказал мне, что вы отдали ему такой приказ.

— Нет, когда они уехали, я еще лежала в постели. Прошлой ночью я приняла таблетку. Обычно я встаю довольно рано. Джейми даже не позавтракал. — Эта деталь подломила ее защиту. Глаза мгновенно наполнились слезами.

— Я дала ему бананчик и апельсин. Это было около восьми утра. Фред повез его на «ягуаре». Сказал, что поедет в город обсудить кое-что с мистером Лайнбарджем. Я действительно думала, что вы разрешили ему... — сказала миссис Майнер.

— Нет. Ни я, ни мой муж. — В голосе миссис Джонсон послышались истеричные нотки.

Энн живо спросила:

— Можно нам войти, миссис Джонсон? Я бы хотела сварить вам немного кофе.

— Вы очень добры. Пожалуйста, входите.

После приступа агрессивности женщина обмякла и привалилась к дверному косяку. Я подхватил дробовик еще до того, как он выпал из ее руки, и поставил ружье за дверь.

— Я сделаю кофе, — сказала Эми Майнер, обращаясь к Энн. — Я знаю, где что лежит. Может быть, она что-нибудь перекусит...

При виде чужого горя миссис Майнер вдруг обрела обычное хладнокровие и присутствие духа. Она даже выдавила из себя некое жалкое подобие улыбки, когда я проходил мимо. Энн прошла за ней в кухню.

Миссис Джонсон провела меня через дом в гостиную. Комната была очень большая, примерно двадцать футов в высоту и сорок в длину. Одну ее стену занимало огромное, нависавшее над ущельем гексагональное окно, открывавшее вид на долину.

Она подошла к нему и встала ко мне спиной. На фоне безбрежного пространства ее фигурка казалась маленькой и жалкой. У нас очень большая страна и четырехлетнего мальчика отыскать в ней трудно.

Она произнесла, обращаясь то ли к себе, то ли к серым далеким горам: