– Как ты…

От возмущения и обиды у меня дыхание перехватило.

– Как ты мог поверить!

Молния сама по себе вырвалась из моего посоха и ударила в закопченный потолок. Запахло дымом, в тюремных коридорах запрыгало эхо.

– Я верю тому, что вижу, – сказал он тихо. – Теперь будет Черное Королевство, и черный замок во главе его. Может быть, некромант одолеет Саранчу. Пусть Черное Королевство, только не пепелище… Но не подходи ко мне, не говори со мной и не стой рядом.

По моим щекам побежали слезы – такие горячие, что чуть кожу насквозь не прожгли. Если всю мою ярость растворить в этих слезах, получилась бы серная кислота.

– Принцу-деспоту ты поверил, – заговорила я дрожащим голосом. – А мне не веришь. Ты… идиот. Ты… – Я захлебнулась. – Но я тебе докажу. Когда вернется Оберон… ты увидишь!

Я выскочила из камеры и заметалась по тюремным коридорам. Здесь было пусто, сыро, стояла вонь; только мысль о Швее, спрятанной в нише стены, заставила меня собраться с мыслями и не пасть духом.

– Ладно, – сказала я вслух. – Посмотрим, что ты запоешь, когда увидишь, кого забыл.

Потом мои мысли переметнулись к Максимилиану:

– Посмотрим, что ты скажешь, когда Оберон встанет под твоими стенами!

Камни замка, казалось, дышали. Где-то капала вода. Я нашла наконец-то путь наверх и через несколько минут с замиранием сердца запустила руку в нишу, где была спрятана Швея.

В первую секунду мои пальцы схватили пустоту. Ослабев, я потянулась глубже – и нащупала рукоятку.

На острие меча был наколот тонкий лист бумаги, смятый и залитый черничной настойкой, так что разобрать текст нельзя было даже с лупой. Но я-то знала, что там написано: «Нет. Вы ничего мне не должны. Завтра я думать забуду».

Руки я вылечила, водя теплым навершием посоха по запекшейся корке на месте лопнувших волдырей. Вымыла водой у родника. На ладонях была теперь розовая нежная кожица, и жутко было представить, как такими руками снова браться за Швею.

Новых перчаток негде было взять. В замке царила неразбериха, к скалам тянулась будто муравьиная тропа из поспешно шагающих, плетущихся, едущих верхом, катящих двуколки людей. Это были новые подданные некроманта, новые жители Черного Королевства; я велела себе не отвлекаться.

Роясь в кучах брошенного скарба, я нашла короткий кожаный плащ, легкий, дамский. Швеей я раскромсала его на ленты и плотно обвязала ладони. Чьи-то старые ножны переделала в портупею – чтобы посох надежно крепился за плечами и чтобы до него можно было дотянуться в случае надобности. Швею я боялась оставить и на минуту – то и дело бралась за рукоять, трогала игольное ушко. Мне становилось все страшнее: а вдруг, пока я шаталась между мирами, красная нитка с изнанки куда-то делась?!

Приближался полдень. Солнце укрылось за тонкой пленкой облаков, тени от всех предметов то появлялись, то пропадали. Я подумала, что, если Швея сейчас поднимет меня в небо, это заметят с лицевой стороны мира, меня разоблачат и, возможно, обстреляют. Что Максимилиан умеет оборачиваться птицей и кем-то еще; отступать было некуда – я не могла ждать ночи.

Желая спрятаться от посторонних глаз, я обошла замок по краю рва. Остановилась, глядя на отдаленный лес. Сжала Швею ладонью в черной обмотке. Теперь, когда я знала, чего от нее ждать, начинать было страшно. Но еще страшнее была мысль о том, что во второй раз меч может не покориться.

Я задержала дыхание и взмахнула Швеей.

Меч стал тяжелым. Потом легким, как перышко, я по инерции вскинула его над головой – и в следующую секунду Швея сама провернулась у меня в руке, чуть не вывихнув запястье. Я едва смогла ее удержать; меч рванулся еще раз – и я разглядела нитку в игольном ушке. Туго натянутую нить, оба конца которой уходили в хитросплетения изнаночных волокон.

Швея проколола реальность насквозь. Я снова была на изнанке, меч в моих руках занялся шитьем, и шов этот соединял небо и землю.

Если меня и видели с дороги, нападать никто не решился. То становясь на колени перед мечом, по рукоятку ушедшим в землю, то возносясь к облакам, как Руслан на бороде Черномора, я добралась от замка до берега Ланса. Швее было наплевать, что я не умею дышать под водой. Посреди реки меч начал тяжелеть; я коснулась ногами воды, когда до берега было еще метров двадцать. Пока вес Швеи был мне под силу, я пыталась плыть, но меч все увереннее тянул меня вниз.

«Никогда не выпускай рукояти», – сказал Лесной воин.

Я нырнула. Глубины в этом месте было всего-то метра полтора. Вода оказалась прозрачной, очень прозрачной для реки с песчаными берегами. Швея подняла со дна облачко ила, но его почти сразу унесло водой.

Меч вонзался все глубже в илистое дно; отовсюду сплывались рыбы – поглядеть на такую невидаль. Они были очень смелые, с зеркальными боками, с круглыми желтыми глазищами. Я считала про себя: двадцать один, двадцать два… лучше не двигаться, так меньше расходуется кислород… Тридцать девять, сорок.