– Увы, – вздохнул Пионер.

– Скажите, Леня… – начала Вишня и замолчала.

– Да?

– Вы оставили у нас свою рукопись… Зачем?

– Наверное, я понял, что не смогу ее продолжить.

– Любая рукопись должна хоть как-то заканчиваться. А я не знаю, как закончить.

– Не знаете, как закончить рукопись?

– Не знаю, как закончить жизнь.

Все оторопели. Только Пионер смотрел через пламя костра на Человека-Т, и в его глазах мерцало понимание.

– Это в каком же смысле? – осведомился Доктор.

– В прямом, – усмехнулся Леонид. – Да вы не пугайтесь. Я не о самоубийстве говорю. Просто у каждого человека есть цель. Понимаете? Хоть какая-то, пусть, с нашей точки зрения, незначительная и мелкая, но – цель. Кто-то хочет заработать много денег, кто-то написать гениальную поэму или картину, кто-то родить сына или сделать великое научное открытие, а кто-то – построить дом или хоть раз в жизни слетать в отпуск на планету-курорт Нью-Ривьеру. Сколько людей, столько и целей. И это замечательно. Одно плохо. Лично у меня целей нет. Вернее, уже нет.

– Как это? – удивился Оружейник. – С вашими-то возможностями…

– Вы знаете, сколько мне лет? – перебил его Леонид и сам ответил: – Двести восемьдесят семь. И я совершенно не чувствую себя стариком. Наоборот. Полон, так сказать, сил и энергии. Между прочим, за последние двести пятьдесят семь лет я ни разу не болел. Ничем.

Оружейник завистливо вздохнул.

– Понимаете, этот дар божий, эта свалившаяся на меня буквально с неба способность мгновенно перемещаться в пространстве и во времени… Она постепенно выработала во мне и другие свойства. Во мне и в моем организме.

– Например? – спросила Вишня.

– Например, я не болею, как уже говорил. Потом на мне очень быстро все заживает. Ткани регенерируют с необычайной скоростью. И не только кожа и мышцы. Внутренние органы тоже. Вы можете выстрелить из пистолета мне в сердце, и я выживу. Еще мой организм практически не стареет. Это что касается физиологии, так сказать. Но изменился я не только физиологически. Например, со временем я приобрел свойство ощущать чужую беду. Чуять ее в прямом смысле слова. На любом расстоянии. Не знаю, может, это произошло оттого, что я много и часто занимался именно спасательными работами еще там и тогда, на Земле, до всех моих одиночных странствий и скитаний… Как бы то ни было, но уже давно, при определенном настрое и сосредоточенности, я знаю, где именно и какая именно беда происходит с тем или иным человеком или с группой людей. Я просто вижу мысленным взором эту ситуацию. И прихожу на помощь. В том случае, если могу помочь. Тут, конечно, много факторов присутствует. Главный из них тот, что не всегда удается правильно настроиться. Наверное, это срабатывает своеобразная внутренняя защита. Защита и еще некий психологический фильтр. Если бы я слышал и видел одновременно все беды мира…

– Да, – сказал Доктор. – Разум не продержался бы и секунды.

– То есть легенды не врут? – спросил Механик.

– Легенды есть легенды, – сказал Леонид. – Угостите-ка сигаретой. Сто лет не курил, а сейчас что-то разволновался.

Механик протянул ему пачку, и они закурили.

– Я так и не понял, при чем здесь цель, – сказал Оружейник. – Вернее, потеря цели. Наоборот ведь должно быть!

– Наоборот уже было, – ответил Леонид. – Понимаете, просто все уже было. И не раз. Мне надоело ходить по кругу. Это только кажется, что во вселенной бесконечное количество неразгаданных и жгуче интересных тайн. На поверку оказывается, что все тайны отличаются друг от друга не больше, чем выводок щенят. Один беленький, другой черненький, третий серенький. Вот и вся разница.

– Я понимаю, – сказал Пионер и улыбнулся. – Но вы не совсем правы. Потом объясню, почему.

– Нет, – сказала Вишня. – Мое женское любопытство так просто не удовлетворить. Для вас, может, все тайны мира и одинаковы, а я вот дочитала вашу рукопись до конца, и мне теперь страшно хочется узнать, что было дальше.

– Действительно, – поддержал лируллийку Штурман. – Любая история должна быть рассказана до конца.

– А рок-н-ролл, наоборот, никогда не кончается, верно? – усмехнулся Человек-Т. – Впрочем, извините. Хорошо, о чем вы хотите узнать?

– Обо всем, – заявила Вишня. – Обо всем, что с вами случилось потом. Ну, самое основное хотя бы…

– Самое основное…

И Человек-Т рассказал.

Он рассказал о том, что после случая с захватом мамы и сестры, а также его непосредственного вмешательства, в ФСБ началась и довольно быстро закончилась война двух группировок. Одной, связанной самым непосредственным образом с Михаилом и его далеко идущими планами, и другой, относительно молодой и здоровой, еще не забывшей о том, что честь и Родина превыше собственного сытого благополучия. Как ни странно, победа осталась за здоровыми силами. Кого-то «ушли» в отставку, кого-то отдали под суд и посадили, а кого-то пришлось натурально лишить жизни. Затем наступил период относительного спокойствия и работы. Захватывающе интересной работы. Человек-Т был глубоко засекречен и под руководством российских ученых совершил много путешествий на планеты Солнечной системы и во времени. Особенно были увлекательны путешествия во времени. Многие загадки и тайны были раскрыты, и многие страницы учебников истории переписаны. Но потом… Потом наступило одиночество. Сначала ничем закончились отношения с Машей. Во-первых, оказалось, что плата за сверхъестественные возможности – полное бесплодие. С его, Леонида, стороны. Врачи не смогли помочь. Но и это как-то, наверное, можно было пережить, если бы не второе. А именно то, что она перестала его понимать. Или любить, что часто одно и то же. В общем, любовь умерла, а новая так и не родилась. Все, что у него было с женщинами после Маши, сводилось или просто к сексу или, в лучшем случае, к паре-тройке месяцев душевного эрзац-тепла. Наверное, он уже тогда начал меняться внутренне, и окружающие интуитивно чувствовали, что он, Леонид, уже не совсем человек. Да, так оно и было на самом деле. Он уже не был человеком. Он был Человеком-Т.

– Я все больше отдалялся от людей, – продолжал Человек-Т, неотрывно глядя в пламя костра, словно видел там недоступные иным картины своего прошлого. – И они сторонились меня тоже. К тому времени тайна моего существования перестала быть тайной. Сначала все было вроде бы хорошо. Только утомительно. Мои коллеги-журналисты иногда бывают уж слишком бесцеремонны… Впрочем, я их не осуждал – сам был таким. Дело не в них. Просто… на меня стали смотреть как на диковинное чудо-юдо. Где бы я ни появлялся – всюду меня сопровождал шепоток: «Смотрите, смотрите, это Человек-Т! Говорят, умеет читать мысли и его нельзя убить…», «Ой, девочки, а интересно, каков он в постели? Мне рассказывали, что он может всю ночь и следующий день и опять всю ночь. И совершенно не устает! Вот бы…», «Нет, вы как хотите, господа, а это не человек. Это мутант. Просто такая удачная мутация. Один случай на миллиард…» И все в таком же духе. Везде и постоянно. Даже самые лучшие не видели во мне вполне человека. Они видели в первую очередь Человека-Т. Мутанта. Урода. Аномалию. Чужого.