Он нажал на кнопку «pause» и спросил Карлу, видела ли она прежде это лицо. Она уверила, что нет. Он нажал на «play».

Наезд камеры на Шомона, лежащего на операционном столе. Застывшее голое тело, белое, словно алебастровая статуя, за исключением черных рук и ног. Череп выбрит, утыкан электродами. Остальное тело щетинится какими-то трубками, зондами, электрическими проводами, тянущимися к замысловатым аппаратам. Оба доктора за кадром комментируют ход операции. Татьяна Мендес хлопочет вокруг трупа, контролируя движение жидкостей, уровень гормонов. Крупным планом лицо француза, заросшее бородой, чьи закрытые веки остаются неподвижными.

Натан услышал, как Карла всхлипнула. Взглянув искоса, заметил, что она плачет. Предложил ей остановить кассету. Она отказалась.

15 декабря. Чередование крупных планов подопытного и электрокардиограммы, слегка пульсирующей на экране. Оба хирурга наклоняются к Шомону. Боуман приказывает им отодвинуться, чтобы он мог снимать. Напрасно. Тогда камера отсоединяется от штатива. Боуман останавливает объектив всего в нескольких сантиметрах от лица Шомона. Становится видно, как глаза мертвеца двигаются под веками.

16 декабря. Крупный план Татьяны Мендес.

Мендес: «Он шевельнул губами!»

Медсестра прикладывает ухо к губам Шомона. Боуман отстраняет ее и угрозами останавливает Гровена, хотевшего вскрыть скальпелем сердце Шомона.

Боуман: «Этьен… Назови мне имя твоего убийцы!.. Кто тебя убил?»

Мендес: «Он говорит: „Священник“!»

Боуман промелькнул перед камерой, бросаясь к французу, открывшему глаза. Снова отгоняет врачей, сгрудившихся у его изголовья, забывая, что закрывает объектив собственной спиной, и принимается трясти своего друга.

Боуман: «Кто тебя убил?.. Священник? Назови мне имя!»

Шомон: «Свя… щен… ник… свя… щен… ник… свя… щенник…»

Вмешивается Татьяна Мендес, завязывая сюрреалистический разговор с Клайдом.

Мендес: «Его священник убил?»

Боуман: «Не может быть. Не такого ответа я ждал».

Мендес: «А какого ответа?»

Молчание. Крупным планом мертвое лицо Шомона. Его рот искривлен последним произнесенным слогом.

Гровен (за кадром): «Надо позвать священника. Он об этом просит».

Затемнение наплывом.

Голос Клайда объявляет о прибытии отца Фелипе Альмеды, католического священника Фэрбэнкса. Тот сидит у изголовья Шомона, держа ухо в нескольких сантиметрах от губ живого мертвеца, который что-то говорит, задыхаясь. Камера приближается. Крупный план лица Альмеды, смущенно выслушивающего его исповедь.

17 декабря. Звуковая дорожка загромождена комментариями и распоряжениями Флетчера Татьяне Мендес. Медсестра заклеивает пластырем веки Шомона, который становится еще более неузнаваемым. Настойчивые вопросы об убийце Этьена прекратились. Боуман теперь больше интересуется тем, что произошло после убийства, а не до этого. Шомон содрогается под воздействием электрических и химических импульсов. В течение нескольких невыносимых минут выблевывает обрывки фраз, словно слипшихся от желчи.

Натан бросил взгляд на Карлу. Та сидела, отвернувшись от жуткой сцены, которую он ей навязал.

– Не надо бы вам смотреть на все это, – сказал он.

– Я и так уже не смотрю какое-то время. Только слушаю.

Француз на операционном столе цепляется за свою вторую жизнь, чтобы высказать свои последние слова. Слова, которые Боуман пытается вырвать у него чуть ли не щипцами.

Боуман: «Что в конце туннеля?»

– О каком туннеле он говорит? – удивилась Карла.

– Клайд намекает на пресловутые галлюцинаторные видения, описанные пережившими клиническую смерть: отделение души от тела и путешествие по длинному туннелю, в конце которого яркий свет.

Выходит, Клайд пытался проникнуть в тайну загробного мира. Расследовал загадку самой смерти. Неужели ключ к происхождению человека будет обнаружен ФБР?

Этьен Шомон корчится от боли, странно выворачивая свои покрытые коростой конечности, словно одержимый какой-то дьявольской силой. Флетчер вонзает ему длинную иглу в позвоночник и вводит спинномозговую жидкость, добавляя крупицы жизни этому ожившему трупу. Обезображенный отвратительным оскалом Шомон пытается что-то выговорить, исходя беловатой пеной. Бормочет, пуская пузыри в мир, который покинул год назад. Долгое охлаждение повредило немалое количество органов и способностей, которые хлопочущая вокруг него научная команда пытается восстановить с помощью инъекций, хирургического вмешательства и электрических разрядов.

Боуман: «Что в конце туннеля?»

Этьен Шомон вращает ничего не выражающими глазами, хрипит, гримасничает, оживленный искусственной энергией, которую щедро вливает в него доктор Флетчер. Но из-под дебильной маски прорывается живой ум, пытаясь вступить в контакт.

Шомон: «Г… г… гну… сно…»

Таково было второе слово, произнесенное Этьеном Шомоном.

Боуман склоняется к живому мертвецу и, запинаясь, бормочет.